стать «маленькой женщиной», как папа любит меня называть, а не грубой и необузданной, как мальчишка. И я буду делать все, что надо, дома, а не рваться неизвестно куда, – пообещала Джо, считавшая, что сдерживать свою необузданность дома гораздо труднее, чем схватиться напрямую с парочкой повстанцев-южан.
Бет не промолвила ни слова, только утерла слезы синим армейским носком, за который поспешно взялась, чтобы не терять ни минуты, и вязала, не жалея сил, свято выполняя свой долг – тот, что оказался под рукой. Но молча, в душе своей, она решила стать во всем такой, какой папа надеялся ее увидеть, когда закончившийся год ожидания принесет им всем радостное возвращение отца домой.
Тишину, воцарившуюся после возгласа Джо, нарушил ободряющий голос миссис Марч:
– А вы помните, девочки, как вы, бывало, играли в «Путешествие пилигрима»[7], когда были совсем малышками? Ничто не доставляло вам большего удовольствия, чем упросить меня привязать каждой из вас на спину по мешочку для лоскутов вместо котомки – как тяжкое бремя, дать каждой шляпу и палку и свиток бумаги в руку и отпустить в путешествие по дому – снизу до самого верха, – из подвала, который был Градом Разрушения, до чердака, где вы заранее собрали все, что могли, все самое, по-вашему, прекрасное, чтобы создать себе Небесный Град[8].
– Как это было интересно! Особенно когда проходили мимо львов, боролись с Аполлионом[9] и шли по долине, где нам встретились проказливые лешие, – сказала Джо.
– А мне нравилось то место, где наши котомки сваливались с плеч и кувыркались вниз по лестнице, – призналась Мег.
– А я мало что помню из нашей игры – только что ужасно боялась подвала и темного входа, но очень любила кекс с молоком, который нам давали на самом верху. Не будь я слишком взрослой для таких забав, я с удовольствием сыграла бы в пилигримов снова, – сказала Эми, которая начала заявлять, что отказывается от детских забав, достигнув весьма зрелого – двенадцатилетнего – возраста.
– Мы никогда не станем слишком взрослыми для этого, моя милая. Ведь мы постоянно так или иначе играем в эту игру. Бремя наше всегда при нас, наша дорога лежит перед нами, и стремление к счастью и добру поведет нас через все беды и ошибки к душевному покою, который и есть истинный Град Небесный. Так что теперь, мои маленькие пилигримы, может быть, начнем все сначала – уже не играючи, а всерьез – и посмотрим, как далеко мы успеем продвинуться до папиного возвращения.
– А если на самом деле, маменька, то где же наши бремена? – спросила Эми. Она все понимала совершенно буквально, эта юная леди.
– Каждая из вас только что рассказала нам о своем бремени, кроме Бет. Можно подумать, что у нее вовсе нет никакого бремени, – заметила миссис Марч.
– Конечно есть. Мое бремя – грязные тарелки и пыльные тряпки и зависть к девочкам, у которых есть хорошее фортепьяно, а еще то, что я страшусь людей.
Бремя Бет показалось всем таким