уже было не выбраться. Идти назад и снова проходить мимо двери казалось невозможным. Я чувствовал зубодробящий стыд, как мороз, сковавший изнутри, будто бы меня застукали за тем, как я в деталях рассматриваю, что под хвостом у мертвой кошки.
Я тогда подумал о маминых женских тайнах, которые очень хотелось узнать, но спрашивать о них будто бы было не положено. Тогда я больше ничего не подумал, вязкое стыдливое ощущение от этой сцены я не воспринял как сигнал предстоящей беды.
Все время, пока тетя Ира слушали с мамой радио, я просидел на кухне. Приходили ужинать соседи, молодая пара, которая все равно для меня состояла из дяди и тети, оба счастливые, в них чувствовалось биение жизни. Оно и правда, жизнь трепыхалась внутри тети Нади, и они только сегодня узнали об этом наверняка. Мои молодые соседи не верили приметам, поэтому рассказали мне эту новость и угостили тортом. В моей голове быстро родилась ложь, что я скажу маме, будто бы засиделся на кухне из-за неожиданного чаепития. Когда она вышла, я уже полчаса размазывал по тарелке последний кусочек.
Мама, как орел, заметивший мышку, стремительно метнулась к столу и выхватила его из моей ложки.
– Как покатался, ковбой?
– Супер, мы с Даней проехали весь центр, это правда самый лучший подарок, я теперь буду самым быстрым в классе.
В моей лжи не было абсолютно никакого смысла, я мог без смущения сказать, что катался один, но я уже настроил себя скрывать правду, поэтому не удержался.
Мама подняла указательный палец:
– Запомни, сынок, главное – не скорость, а качество, – она сама посмеялась над шуткой, думая, что, кроме нее, ее здесь никто не оценил.
– Так что будь осторожнее на дорогах, – добавила она серьезно.
– Сама будь, я слишком быстрый, чтобы меня успела сбить машина.
– А я и коньком по капоту могу врезать, так что не надо мне тут.
Мама любила поиграться, начиная со мной дурашливый спор. Иногда она так заводилась, что даже обзывала меня, в такие моменты она казалась моей ровесницей. Впрочем, она всегда утверждала, что не критично старше меня, девятнадцать лет – не такая уж большая разница. Но сейчас ни в ее интонации, ни в ее глазах не блистал огонек.
Я попробовал его разжечь:
– Кстати, я уже быстрее тебя, до меня сплетни про соседей доходят первыми.
– Да? – сказала она без настоящего удивления, – Тогда пойдем-ка в комнату, расскажешь мне.
Мамина растерянность длилась всего вечер. На следующий день она уже снова стала бодрой и цепкой ко всем словам. Я знал, что мама несколько раз была в районной поликлинике, но ее это не особенно сильно беспокоило, поэтому и я переключил все свое внимание на то, чтобы прыгать с ребятами с гаража на гараж.
Как-то я подслушал мамин телефонный разговор. Ее голос был тихим, но крайне возмущенным, поэтому я остановился узнать, что ее так беспокоит.
Она говорила в трубку:
– Мне уже пунктировали кисту, а она опять растет! Да, я схожу еще раз, пусть потыкает в меня