точнее, раскосого. Тот не растерялся, приобнял меня за талию, притягивая к своей груди.
И вот стоим мы такие. Я в обнимку со шваброй. Раскосый в обнимку… со мной. И Никита из квартиры выходит. Смотрит недовольно серыми глазищами, руки на груди складывает.
– Не понял, – заговорил сосед, продолжая сверлить нас взглядом. – Это моя Лиса, Ли. Найди себе другую.
– Да я это… – парень тут же перестал меня удерживать. Еще и подальше от себя отодвинул. Я не возражала, сама поспешила отойти. – Рефлекс.
– Вот пусть он на ком-то другом работает, – отходя с прохода, проворчал Никита. – А вот эту вот рыжую трогать не советую.
– Гоголь, ты чего? – спросила тот, что еще недавно морщился. – Это же уборщица.
– С-с-соседка, – прошипел с-с-сосед, указывая друзьям рукой в недра своей квартиры. – Быстро скрылись. Там поговорим.
Такое поведение парня озадачило не только его друзей, но и меня. Начнем с того, что мы с ним почти не знакомы. Я знаю о нем только то, что его зовут Никита, он мой сосед, и прозвище у него странное. Ну надо же… Гоголь. Или это фамилия? Впрочем, какое мне до этого дело? Самое главное, что так же мне известно, что он заносчивый, самоуверенный индюк. Птаха, от которой нужно держаться подальше. Вот и сейчас, как только парни скрылись в квартире, я ловко подобрала с пола совок и заторопилась к своей квартире.
– Прости, Лисичка, – полетело мне вслед. – Сегодня я не смогу скрасить твой вечер. Но завтра, знай, я абсолютно свободен!
– Зато я, нет! – выпалила, хватаясь за ручку двери. Юркнула к себе, заперлась на все замки, чертыхнулась…
– Кристина, в чем дело? – само собой, от мамы наша перепалка секретом уже не являлась. Глухотой она у меня никогда не страдала. А глазок на двери был большой, и площадка просматривалась хорошо.
– Ну… – замялась я, не зная, что ответить.
– Ну?
– Это все случайность, – пробормотала, почему-то пряча швабру с совком за спину. – Ты же знаешь, что закон подлости по отношению ко мне действует с такой частотой, что другой бы на моем месте уже седыми волосами обзавелся.
– Случайность? – переспросила ма. – А чего это ты с каким-то там корейцем обжималась?
То есть из всего безобразия, что происходило на лестничной площадке, она заметила только это? Что ж… возможно получится отделаться малой кровью.
– Почему сразу кореец? – спросила, бочком, по стеночке, продвигаясь в сторону ванной комнаты. Лишь бы эту самую стену не очень чистым после подъезда совком не испачкать. Матушка такого издевательства над дорогущими обоями не потерпит. А кричать, если что, она умела похлеще чем солист группы LP. Да и хрипела потом ничуть не хуже. Зачем, спрашивается, так связки напрягать?
– А кто? – в голосе мамы прорезался интерес.
– Китаец? – предположила. – Японец? А может вообще монгол…
– Лиса! – возмущенно воскликнула ма, грозя мне кулаком. – Нечего мне зубы заговаривать. Кореец или нет, это его родителям