горячий, храбрый до того предела, который именуется безрассудством и не поощряется в армии. Поэтому Пантиков, хотя внутренне и любовался Строговым, держал его как бы на привязи, а чтобы не зарвался в боевом поиске, назначал его чаще всего в арьергард. Во взводе Строгова служил по первому году тот самый рядовой Горчишин, с которым разговаривал в базовом оуновском лагере генерал Дудник.
В авангарде отряда шел проверенный следопыт лейтенант Кутай со своей группой из пятнадцати человек со старшими нарядов – сержантом Денисовым и старшиной Сушняком.
Пантиков встретился с Кутаем впервые, однако полностью доверял ему, так как ранее был наслышан о нем, к тому же его рекомендовал сам генерал Дудник.
Нельзя замести следы поспешного отступления сотен людей: профессиональное чутье контрразведчика, опытного следопыта, редко подводившее Кутая, безошибочно направило его по петлявшей тропе Луня, который уводил школу имени Евгена Коновальца в глубину области.
Капут уходил к границе, имея с собой тридцать «эсбистов», наиболее отъявленных головорезов, и столько же курсантов-минометчиков. Продвижение группы Капута засекли, но причина разделения сил оуновцев была пока непонятна. Границу в направлении движения Капута надежно перекрыли пограничные заслоны.
Двое суток, с короткими привалами, мотострелковый отряд Пантикова шел за Лунем. На третьи, в знойный полдень, отряд втянулся в село Козюбы, где Пантиков решил сделать привал – дать отряду отдых. Козюбы – одно из глухих сел, располагавшее крепкой прослойкой крестьян, занимавшихся лесным промыслом. Часть селян в недалеком прошлом обслуживала крупного винодела и винокура, галицийского поляка, ушедшего с немецкими оккупантами.
Село было заманчиво для бандитов – кругом горы и густой лес. В любую минуту можно уйти, скрывшись в тайных схронах. Не по душе было это село Кутаю. Стоял он возле Пантикова, надвинув фуражку на лоб, молча изучал понятные его опытному глазу приметы.
Отряд располагался на просторной, выстланной камнем площади: траки грохотали, высекали искры, тугие струи выхлопных газов прослаивали прозрачный, знойный воздух.
Не успели машины занять бивачные порядки, как с них спрыгнули бойцы, организованно и привычно рассыпавшись, согласно установленной схеме, для прощупывания стогов и сеновалов, тайников, спрятанных глубоко под землей, – схронов. Техника продолжала прибывать. Орудия, их было четыре, – низенькие противотанковые пушки как бы однооко прижмурились на избранных огневых позициях. Расчеты приготовили снаряды, протерли оптику. Минометы пока не сгружали.
Село замерло, насторожилось. Толпившиеся у потребиловки в очереди женщины и ребята, пришедшие за керосином, брызнули врассыпную. «Если люди прячутся, значит, боятся», – подумал Кутай. Кого? Своих бойцов? Нет, это исключалось. Пусть пока еще не восторг, но терпимость, надежда и любопытство неизменно сопровождали колонну в пути. Выходит, перепугались бандитов. Может быть, откуда-то наблюдают те?
Размышляя