сделать, что он может сделать, мы были уверены, что он сможет сделать что-нибудь. Его уверенность равнялась лишь его отваге. Чем больше была опасность, тем более быстрыми были его решения, он более не сомневался в успехе. В этот тяжкий момент его лицо не выражало ни нерешительности, ни беспокойства»[224].
В 1807 году в битве под Гейльсбергом знаменитый командир легкой кавалерии генерал Лассаль соперничал в отваге со своим начальником Мюратом. Окруженный со всех сторон русскими кавалеристами, Мюрат был близок к тому, чтобы погибнуть в жестокой сече, как вдруг ряды окружавших маршала кавалеристов развалились, и какой-то страшный рубака, нанося удары направо и налево, прорвался к нему. Это был Лассаль, который спас своего командира в самый критический момент. «Спасибо!» – успел лишь крикнуть Мюрат, и они вместе с Лассалем снова бросились в вихрь схватки, а еще через несколько минут Лассаль, попавший в опасную ситуацию, сам был спасен своим командиром. Вообще легендарный Лассаль, настоящий символ гусара, был одним из самых бесстрашных кавалеристов своего времени. В самые безумные конные атаки он водил своих легких кавалеристов, часто не вынимая трубки из зубов и лишь в самый последний момент выхватывая саблю из ножен. 26 декабря 1806 года под Голыминым за проявленную в бою нерешительность Лассаль решил наказать свою бригаду. Он поставил гусар напротив неприятельских батарей, которые с короткой дистанции осыпали французских кавалеристов градом ядер и гранат, нанося им ужасающие потери. Сам генерал, как ни в чем не бывало, покуривая трубку, стоял в самом опасном месте перед фронтом своих войск.
В битве под Люценом, как рассказывает голландец Дедем де Гельдер: «под генералом Жираром был убит конь, сам генерал получил две раны, но, весь залитый кровью, он взял полкового орла и, встав в голове колонны гренадер, воскликнул: «Здесь каждый француз должен победить или умереть», повел нас на прусские батареи. Тут еще одна пуля пробила ему бедро и только тогда, чувствуя, как покидают его силы, он сказал мне: «Примите командование, я больше не могу идти…»[225].
Знаменитый командир пехоты генерал Фриан, сражаясь под Аустерлицем, постоянно находился в самом пекле схватки. Чудом он сам остался невредим, но во время боя под ним было последовательно убито пять коней! В память о его отваге в этот день император приказал поместить в его гербе графа Империи пять лошадиных голов.
Не щадили себя наполеоновские генералы и в последней битве Империи – Ватерлоо. В ней погибли семь генералов (один из них пропал без вести, другой был добит пруссаками после боя) и 29 были ранены. Только в этой битве военачальниками Наполеона было проявлено столько отваги, что не хватит томов для описания всех их подвигов. С двумя батальонами Старой Гвардии генерал Пеле в течение долгих часов сдерживал десять тысяч пруссаков; раненый генерал Мишель не покидал ряды атакующих плато Мон-Сен-Жан гренадер, пока не получил смертельную пулю; Кольбер, несмотря на ранение в руку, вел своих кавалеристов в полный галоп в самую гущу схватки…
Вполне