Чарли, пытаясь сконструировать сэндвич с тунцом. – Папа у тебя Смерть, – золотко. – Он проверил, как там тост, – механизмам выброса тостов он не доверял, ибо производители тостеров иногда желали его смерти. – Смерть, – повторил он; тут консервный нож скользнул, и Чарли ударился о стойку перевязанной рукой. – Черт!
Софи забулькала и выпустила очередь счастливого детского лепета, который Чарли принял за “Ну расскажи, папуля? Пожалуйста, ну прошу тебя – расскажи”.
– Я даже из дому выйти не могу – боюсь, кто-нибудь замертво падет к моим ногам. Я – Смерть, солнышко. Сейчас тебе, конечно, смешно, но ты никогда не попадешь в приличный детский садик, если папа у тебя укладывает людей поспать в ямку.
Софи выдула пузырь слюнявого сочувствия. Чарли извлек тост из аппарата вручную. Сыроват, но впихнешь его туда еще раз – непременно подгорит, если не следить за тостом ежесекундно и не выковырять вручную опять. Поэтому теперь Чарли, вероятно, подхватит какой-нибудь редкий и вредный для здоровья патоген недожаренного тоста. Тостовое бешенство! Еть тостерных производителей.
– Это смертельный тост, барышня. – Он показал Софи кусок недожаренного хлеба. – Тост Смерти.
Он положил хлеб на стойку и снова пошел на приступ банки тунца.
– Может, она выражалась фигурально? В смысле, наверное, рыжая просто имела в виду, что я… ну, понимаешь, смертельный зануда? – Это, конечно, не очень объясняло всю остальную происшедшую жуть. – Как ты считаешь? – обратился он к Софи.
В лице ее он искал ответа, а малютка сияла ему типичной Рейчелианской улыбкой умника (минус зубы). Она неприкрыто наслаждалась его мучениями, и, странное дело, Чарли от этого стало легче.
Консервный нож опять соскользнул, сок тунца брызнул на рубашку, а тост упрыгал под стойку, и теперь на него налипли комья пыли. Мусор на его тосте! – Мусор на тосте Смерти. Черт, да что за радость быть Повелителем Преисподней, если на твоем недожаренном тосте – мусор?
– Йопь!
Он схватил с пола тост и запустил мимо Софи в гостиную. Малютка проследила глазами за полетом хлебобулочного изделия, потом опять перевела взор на папу и восхищенно взвизгнула, словно говоря: “Еще, папа. Сделай так еще!”
Чарли вынул ее из стульчика и прижал к себе, вдыхая кисло-сладкий младенческий аромат; на комбинезончик выдавились отцовские слезы. Он сумел бы все это, если б рядом была Рейчел, а без нее – не мог, не хотел.
Просто не будет никуда выходить. Вот его – решение. Единственный метод обезопасить население Сан-Франциско – сидеть дома. И четыре следующих дня он сидел в квартире с Софи, а за продуктами отправлял соседку сверху – миссис Лин. (И у него уже скапливалась довольно обширная коллекция овощей, о названиях и способах приготовления коих он не имел ни малейшего понятия, ибо миссис Лин – вне зависимости от того, что он заносил ей в список покупок, – затаривалась только на рынках Китайского квартала.) А через два дня, когда в блокноте на тумбочке появилось новое имя, Чарли нанес ответный удар: спрятал блокнотик