нные медицинские приборы для лечения пациентов.
Эти «африканские» рассказы, безусловно, выделяются не только тем, что воспринимаются нашим читателем как нечто необычное, диковинное, но и тем, что написаны они очень живо и искренне. Автор – прекрасный рассказчик. Сюжет, как правило, четко выстроен, диалоги персонажей убедительны, детали точны и работают на создание художественного целого.
Один из лучших рассказов в книге – «Советско-гвинейская любовь». О любви русского рабочего бокситного карьера и юной гвинейской принцессы. Конечно, герой не знал, что она принцесса. Рассказ удивительно чувственный (что для автора, в общем-то, нехарактерно) и при этом пронизан доброй иронией. И, кстати, использование двух граней комического – иронии и юмора – характерная черта для всей прозы Щежина и части стихов. Это своеобразная форма сочувствия автора своим героям, которая никогда не выражается напрямую, а только лишь через образные средства и особую импонирующую персонажам интонацию.
«Семибратов был мужик стойкий. Братьям по дырявой гостинице (окна, двери были без стекол, только решетки) ничего не рассказал. Ночь в Африке наступает резко. Лежа под пологом, не пропускающим подлых комаров (не звенят, как наши российские комары, подлетают тихо, кусают мягко, но с малярийным плазмодием), Леня в который раз прокручивал вечернюю встречу. Заснул беспокойным сном с поллюциями». Уже в этом эпизоде можно увидеть основные черты прозы Валерия Щежина: предметность, обстоятельность, внимание к подробностям африканского быта (иногда граничащее с дотошностью) и обаятельная ироничность интонации рассказчика.
Порой тексты книги кажутся документальной прозой, без сантиментов и эмоциональных всплесков, но при ближайшем рассмотрении – с пронизывающим всю образную структуру книги сочувствием и умением нащупать этический стержень каждого описываемого события. Заметьте – без всякой назидательности. И никакой романтики – только жесткая реальность.
Семибратова, конечно, высылают из страны – и конец любви. Но обаяние этого рассказа (да и многих других) в том, что автор всегда допускает в повествовании присутствие некоего иррационального, того, что называется чудом. Что же в итоге происходит с влюбленными? Они встречаются через 30 лет. У каждого уже давно своя семья и взрослые дети. Но, оказывается, у Семибратова в Африке есть взрослый сын и внук с внучкой. Родная кровь.
Замечателен рассказ «Вандалы». Здесь уже не гвинейские, а наши, российские реалии. Короткий, написанный с юмором.
И фразы будто рубленые. «Немного на электричке, немного на автобусе, еще немного пешком. Но дорога родная. Погода летняя, ночь, пол-луны светит». Пейзаж описан вроде бы нарочито аскетично, без всяких романтических красивостей, а картина воочию предстает перед глазами.
Выделяется рассказ «Золото». Все повествование ведется от лица рассказчика. Речь идет о купце-золотаре Елизарове, который организовал на сибирской речке золотой прииск. А потом все разрушила гражданская война. Казалось бы, действия в рассказе никакого нет, только экскурс в прошлое. А все зримо: и герой, и история отечества нашего, и ненавязчивая мораль нестяжательства. Нестяжателем, оказывается, можно быть, даже организовав золотой прииск.
Отдельно следует отметить научно-фантастические рассказы. Стилистически они написаны в том же ключе, что и остальные рассказы. Но чувствуется, что автор владеет материалом не понаслышке. Видимо, ему ранее приходилось сталкиваться с темами, которые здесь поднимаются. Думаю, высказанные в этих рассказах мысли могут представлять интерес и для профессионалов.
Произведения Валерия Щежина, несомненно, из тех, что западают в душу и остаются в памяти, они подкупают добрым мироощущением, сердечностью, отсутствием цинизма и пошлости. Таких книг сегодня не хватает.
Советско-гвинейская любовь
Часть первая
В советском посольстве Гвинейской революционной Республики паника. Рабочая паника. Один из немногочисленных племенных вождей по имени Дубани подал через президента Секу Туре, большого друга СССР и лично Леонида Ильича Брежнева, ноту протеста с требованием в течение двадцати четырех часов депортировать одного из рабочих бокситного карьера Дебеле за пределы республики. В противном случае, говорилось в обращении, он будет посажен в гвинейскую тюрьму или убит.
Гвинейская тюрьма, надо сказать, заведение специфическое. Сделана она по образцу старых арабских и представляет собой глубокую, почти десятиметровую яму, куда не попадает свет. Сидящим в ней узникам время от времени спускают на веревке еду. Испражнения поднимаются не каждый день. После нескольких месяцев такого заключения, если жертва выживает, ее в солнечный день резко поднимают из ямы на свет. При этом происходит ожог сетчатки глаз, в течение нескольких минут человек слепнет – следовательно, и угрозы уже никому не представляет. Так в прежние времена правители расправлялись со своими конкурентами и врагами. Поступали, по их мнению, гуманно – не убивали.
Рассказывали, что однажды