разговора Архонта с охраной. Точнее, открыли не сами ворота, в них нужды не было, открыли маленькую калитку сбоку, которая вела наружу через узкий извилистый коридор. Повернув раз пять, или шесть, мы, наконец, вышли наружу. Над головой сверкали крупные звёзды, которые, впрочем, быстро начали тухнуть. Наступал рассвет.
Горы остались позади, теперь мы шли по обширной равнине, заросшей высокой травой, с редкими островками леса. В глаза бросался разительный контраст с тем, что мы видели по другую сторону гор. Там луга и лес были мёртвыми. Живность, если она вообще там была, старалась не показываться на глаза. Здесь всё было иначе. Над цветущей степью летали насекомые, пение птиц сливалось в один сплошной гул, где-то вдалеке выгоняли на пастбище большое стадо коров. Жизнь била ключом. Поравнявшись с первыми домами, мы увидели и местных жителей. Людей. Живых. Не в форме. Без оружия. Постепенно вышли на дорогу. Сначала это была едва различимая колея в траве, но по мере продвижения в густонаселённую часть острова, становилась всё шире, появилась даже отсыпка щебнем. Справа и слева расстилались широкие поля, засеянные зерновыми. Компактных поселений мы пока не встречали, всё больше хутора. Один или два дома и куча хозяйственных построек, амбары, сараи, хлев для скота, возможно, баня, попалась даже сельская кузница. Недалеко от дороги стояла внушительных размеров ветряная мельница.
Идущие навстречу крестьяне почтительно здоровались с Архонтом, он так же вежливо кивал в ответ. На нашу компанию поглядывали с опаской. Видимо, с их колокольни, те, кто сражается с нечистью, сами не лучше потусторонних тварей. Что ж, по-своему они правы.
Ко мне приблизился Лев. Выглядел он плохо. Дальние пешие походы, да ещё с грузом, были для него удовольствием сомнительным. Пот градом катился из-под шлема, дыхание вырывалось с хрипами. А ведь мы даже ещё никуда не бежали, просто долго шли по ровной дороге.
– Слушай, – сказал он мне, – ты ведь наш, русский?
– Да, а что? – нехотя ответил я.
– Да просто рад, что земляка встретил. Вместе двигаться будем.
– Здесь нет землячеств, семей и группировок, – я старался говорить как можно более безразличным тоном, – есть только команда бойцов, мы вместе воюем.
– Да слышал я это уже, а за что воюете? Платят вам?
– Нет. Кормят, одевают, дают оружие, лечат если нужно. Денег не дают, если ты об этом.
– А на кой хер вам тогда воевать? – он не на шутку удивился, – башкой рисковать можно только за большой интерес. Я так думаю.
– Ты неправильно думаешь, – ответил ему я, – видишь этих людей?
– Вижу, – он закивал, улыбаясь железной челюстью, – зажиточные, горя не знают, селянки мясистые, так и просятся…
– А скоро увидишь мир с той стороны, – оборвал я его фразу, – болота и леса на низменности. Там тоже жили не хуже, были деревни и распаханные поля. А теперь всего этого нет. Осталась одна только братская могила, откуда веет холодом.
– Ну, и?
– Мы воюем за то, чтобы здесь