произнесла она.
– Маргарита, я ничего не обещаю, я не акушер и не неонатолог. Я покажу знакомому своему, к его мнению стоит прислушаться.
– Я понимаю. Спасибо вам.
Рита отдала папку с документами в надежные руки хирурга.
Маргарита немного успокоилась и взяла себя в руки. В любом случае, если врач подтвердит диагноз и скажет, что ребенку сохранить жизнь не удастся, она с этим смирится, но вот ожидание и неизвестность сильнее всего угнетали. Последние дни прошли как в тумане, Рита чувствовала себя роботом, который только и может, что встать с кровати, преодолеть дистанцию до работы, где можно немного отвлечься от мыслей. Слава богу Александр Степанович не слишком загружал работой и не давал тяжелых проектов. Большая часть коллег понимали, что потерять супруга нелегко и шли навстречу, но были и те, кто считал скорбь Риты слишком затянувшейся и пора бы ей полностью взять на себя обязанности. Она не обижалась, ей просто не было дела до остальных, не будет же она каждому объяснять свое положение, постоянное недомогание. Да и не хотелось никому говорить о своей боли, особенно на работе в «дружном» женском коллективе.
Больничный коридор, ожидание, кабинет врача: проверенная схема, ставшая чем-то постоянным, но не менее напрягающим. Четыре дня спустя Маргариту пригласили в клинику. Она пришла в назначенные два часа дня, ждал ее молодой врач Рустам Аркадьевич.
Рустам Аркадьевич прекрасно был осведомлен, что выглядел молодо, но также он знал, что впечатление обманчиво. На самом деле ему исполнилось тридцать пять лет, хотя многие не давали больше двадцати пяти. Молодая внешность в медицине скорее проклятие, чем награда. Многие коллеги не воспринимали его всерьез, ставя под сомнение опыт работы.
– Можно к вам?
– А-а! Вы от Уварова? Проходите, проходите, – добродушно пригласил он, улыбнувшись пациентке ровными белыми зубами.
– Станислав Анатольевич ввел меня в курс дела. Ну что, просмотрел я ваши анализы, почитал заключение предыдущего врача.
– Угу, – коротко кивнула Рита, скромно сев на кушетку и слушая каждое слово.
– Согласен, положение крайне серьезное. Дефект межжелудочковой перегородки.
Перед глазами помутнело. Конечно, следовало такое ожидать, едва ли были шансы на другой диагноз, который мог подарить хотя бы маленький шанс:
– Значит, все же аборт? – не своим голосом прошептала Маргарита.
Но Рустам Аркадьевич решительно мотнул головой:
– Ну, зачем же аборт.
Рита взглянула на него с недоверием, чуть нахмурив тонкие черные брови, а врач продолжил:
– Не буду врать и еще раз повторяю: положение у вас серьезное. Очень. Почти критическое. Но не безнадежное.
Несмотря на скепсис коллег, неоналогу-гинекологу Рустаму Аркадьеву удалось быстро заслужить уважение. Сначала он поражал тем, что не боялся брать под свою ответственность даже самые тяжелые случаи беременности, а потом «добивал» тем, что справлялся со многими сложными диагнозами и сохранял жизнь ребенку и матери.
– Маргарита