полчаса месила воду, перемешанную с землей, пока не дошла, наконец, до района подруги. Это место состояло из рекордных по глубине домов – до тридцати пяти секций. Местные прозвали их ядроскребами. Несмотря на масштабы, это был первый, самый старый район Гардасхольма. Здесь между жилищами отсутствовала земля, по большому счету район представлял собой гигантскую яму с махинами секционных высоток. Если бы они стоились по образу более современных, вырытых прямо в земле, то не замедлили бы обвалиться, так как уже в земляных проходах на -9 этаже над ними бы тяготела масса земли, неудержимая никакими укреплениями. Тут же от поверхности яму отделял слой земли около двух метров, поддерживаемый самими ядроскребами и многочисленными колоннами между ними.
Дома соединялись друг с другом посредством веревочных мостиков, по одному на каждые пять этажей. Для освещения все канатные перила вокруг обвивали гирлянды теплого желтого света, ибо их лампочки были изолированы от влаги лучше, чем фонари, и служили дольше. От сочетания длинных колонн, таких же длинных, убегающих вниз, но «худых» и обветшавших многосекционных домов и повсеместных теплых желтых огоньков район ядроскребов имел весьма сюрреалистичный вид.
Он строился для огромного количества людей и должен был расширяться, но когда выяснилось, что население прирастает крайне вяло, а вот умирают люди охотно, необходимость в таких размерах отпала. И теперь больше половины квартирок в секциях пустовало.
Линн жила в -23 секции, и пока Хана делала осторожные шаги по качающемуся мостику, а над головой и под ногами разверзалась темнота, кое-где с золотистыми змейками гирлянд, в памяти мелькнули спешащие по небу, стремительные облака, окруженные сияющими рамками из солнечного света. Словно ширмы, прикрывающие огромный, слишком яркий и горячий шар. О том, что за сила гнала эти пушистые клубЫ, память предпочла умолчать.
Оказавшись в нужном доме Хана спустилась по внутренней лестнице с -20 до -23 секции и постучала во входное окошко. Дверь открыло существо, в котором разглядеть Линн оказалось не просто – желтоватая кожа, лимонного цвета белки глаз, вздутый живот, заметный даже под пижамой. Хана тут же взяла подругу за руку и повела к кровати. Лицо ее отекло, в комнате стоял неприятный едкий запах, а когда девочка обвила запястье коллеги, почувствовала, насколько слабым нитевидным был ее пульс. Сейчас Линн была яркой во всех смыслах иллюстрацией того, почему жители стремились покинуть район. Здесь к проблемам дыхания добавлялись постоянные расстройства пищеварения и скачки давления, слабость и недомогания от бактерий и плесени. Линн было двадцать два года и жила она одна. Ее подруга поняла, что отварами поить уже бесполезно и нужно как-то дотащить девушку до своего дома. Пока же она взяла с прикроватного столика тканевую салфетку и стала промакивать влажное лицо неестественного цвета. Девушка походила на хрупкого олененка. Наружные уголки больших глаз располагались существенно ниже внутренних,