Разве не забавно, что замена рельсов так же циклична, как и их назначение?
Лиза.
Здравствуй.
Я не знаю, что делать дальше.
Лиза, я боюсь умирать.
Над крышей остановки сгустились тучи, предрекая скорый ливень.
Змееносец
Они встретились на берегу реки. Стоял полдень; вторничная прогулка с собакой, вторичный вопрос из вежливости («Извини, который час?») – обеспокоенный взгляд на пластмассовые часы, секунды пустого замешательства.
– Полпятого. Двадцать пять то есть.
– Спасибо.
Студёный март. Надя была одета в лёгкое бежевое пальто, на носу влачили бессмысленное существование круглые очки без диоптрий, и шлейфом по ветру стелились широкие чёрные штаны. Крашеные рыжие локоны спутались у чистого лба.
Сухую землю покрывали зыбкие трещины, расползшиеся, как по старому зеркалу: тёмные, они, словно гадюки, извивались, скручивались, расходились и снова переплетались, образовывали подобие круга вокруг того места, где стояла Надя.
– У тебя красивый голос. Звонкий.
– Спасибо.
– Как зовут твою собаку?
– Олег.
– Необычное имя для собаки. Какая порода?
– Фокстерьер.
– Красивый.
– Спасибо.
– Красивое небо.
Небо висело невзрачное, но Надя кивнула. Она участливо взглянула в сторону декадентской реки, над которой скитались монохромные обрывки туч, затем повернулась к ширмам домов, где небосвод стягивали тонкие струны проводов, тянувшихся по невидимому грифу в неизвестность, и сказала:
– Да, красиво.
Она помолчала и вдруг посмотрела в его глаза, горевшие холодной настороженностью, как у кошки.
– Как тебя зовут?
– Артём.
У Артёма были короткие русые волосы и безупречная бледная кожа. Он откашлялся.
– Давай общаться?
– Давай.
Они обменялись контактами.
Артём играл на гитаре, зачитывался Камю и на фотографиях улыбался несколько нарочито, как неумелый актёр на съёмке рекламы средства от простатита. Под именем значился статус: «Лучше уж от водки умереть, чем от скуки», – В. Маяковский.
А Надю звали по-английски, писала она вечно с маленькой буквы и втискивала вездесущую запятую после каждого лживого подлежащего, когда ей казалась необходимой пауза. Монохром окрасил её волосы пепельно-серым, и залитые солнцем щёки были звёздами сверхновыми. Эстетика, гранж, фильмы, Бродский – Надя, заранее решил Артём, была прекрасной и удивительной личностью.
Постояли, посмотрели на голубые пиксели и на небо от нечего делать.
– Пойдем к реке? А то твой Олег уже замёрз.
– Пошли.
Олег понуро бежал по дороге, они молчали. За Надей всё плёлся клубок змей, шелестевший, как мертвелая трава, гремевший, как волны, разбитые о причал.
У реки было тихо.
– Ты нереальная очень.