с тел, но потом нам снова преградили дорогу. Сперва вырвавшиеся из катакомб чудовища и иные твари, а потом огонь. Это было очень сильное заклятье, мой Император. Маги зажгли Мельин, когда поняли, что проигрывают. – Он сделал паузу и добавил, понизив голос: – Погибло очень много твоих верных подданных, мой повелитель.
– Знаю, – у Императора дернулся уголок рта. – Знаю, мой Аврамий. Что ж, за невыполненный приказ на сей раз карать не стану. Вину свою и своей когорты искупишь в бою. На нас идут маги, Аврамий. Разворачивай своих, пойдёте во второй линии сразу за стрелками. – Император поднял сжатый левый кулак, провёл пальцами правой руки по белой латной перчатке. – Мы примем бой. И потом будем прорываться прочь из города. Навкратий! Пошли глашатаев. Пусть все мои подданные, кто сохраняет верность присяге, уходят вместе с войском. Пусть глашатаи обойдут сколько возможно улиц, возвещая мою волю.
– Повиновение Империи! – глухо сказал немолодой центурион, командовавший двумя дюжинами императорских глашатаев.
Аврамий, не получив разрешения идти, по-прежнему стоял навытяжку. Император повернулся к нему.
– Ступай, мой Аврамий, ступай. Я знаю, твои люди выдержали тяжёлый бой… и я обязательно дал бы вам отдохнуть. Но не сейчас. На счету каждый меч. Нам предстоит справиться с полусотней магов Радуги.
– Повиновение Империи, – севшим голосом ответил Аврамий, отдал честь и поспешил к своим людям. Отдать приказ готовиться к бою, из которого ни один из них скорее всего не вернётся.
Отпустив Аврамия, Император смотрел, как легат легко, несмотря на тяжесть кованых доспехов и щита – командир когорты сам носил щит, не доверяя оруженосцу, – легко бежит к своим манипулам, как что-то командует и покрытый копотью строй чётко, как на параде, разворачивается, направляясь в глубь мельинских улиц.
Браво идут… и всё-таки в этом бою надежда, увы, не на мечи. А вот на эту латную рукавицу, словно вторая кожа облегающую сейчас левую руку Императора.
«Сейчас и всегда, человече!» – неотступно звенел в ушах ответ той неведомой Силы, что жила в этой перчатке.
Она будет сражаться за меня? За себя саму? Или за своего неведомого творца?
Впрочем, неважно. Маги приближаются. Сейчас всё и станет ясно.
Император стоял недвижно, точно статуя. И немногие окружавшие его сторонники, особенно из старых, выслужившихся ветеранов, перешёптываясь, находили в нём большое сходство с его покойным дедом, великим воителем, кто железной рукой подавил баронские бунты в западных и южных провинциях и едва было не воссоединил всю Империю – и точно воссоединил бы, кабы не козни всё тех же магов…
…Теперь всё можно было списывать на их козни.
…Когорта Аврамия скрылась за домами, утекла, словно ручейки талой воды, в трещины улиц; легионеры спешили занять позиции, прикрыть стрелков Суллы – и самим ждать момента для страшного и сокрушительного удара накоротке.
Подошли Фибул и Навкратий, за ними следом – дюжина центурионов и несколько