домом, Дворцом культуры и двором, среди пустых бутылок, рваных газет, которые никто не читал, в атмосфере обреченности на скуку, нищету и бессмысленность он предпочел сбегать в приключенческие романы. Целыми днями он воображал себя пятнадцатилетним капитаном, Диком Шелтоном, рыцарем Айвенго… Он дрался на турнирах, разоблачал негодяев, вел корабли сквозь шторма, искал сокровища, выживал на необитаемом острове, влюблялся в принцесс. Это последнее обстоятельство, кстати, сильно осложнило его половое взросление. Одноклассники уже с четырнадцати лет пробовали дешевый портвейн и активно совокуплялись по подъездам и чердакам. В школе они рассказывали об этом в таких подробностях и красках, что не оставалось ничего другого, кроме как бежать в туалет, чтобы изнурять правую руку. Но стоило ему начать ухаживать за какой-нибудь симпатичной девчонкой, как желание сразу исчезало, уступая место раздражению и скуке. Девчонки в его городке были совсем не похожи на литературные идеалы, в которые он был платонически влюблен. В фантазиях он держал за руку леди Ровену, танцевал с Джоанной Сэдли, целовался с Бэкки Тэтчер. Это стоило того. А реальность… Реальность кусалась и заставляла отворачиваться от себя с брезгливой гримасой.
Конечно, он не был девственником. Но каждый раз после секса приходилось часами лежать в ванной, до красноты оттирая себя жесткой мочалкой, слушать британский рок и бороться с брезгливостью к себе. После каждого секса он неделю-другую не мог смотреть на девушек. Они не вызывали в нем ничего, кроме брезгливости и отвращения. Затем природа и возраст снова подавляли его эстетическое чувство.
Шведский итальянец долго и эмоционально распинался, какой вид на Москву открывается с этой la terrasa. Жестикулируя в стиле регулировщика уличного движения, он восхвалял красоты российской столицы поздней весной и в тридцатый раз клялся, как же он рад, наконец, оказаться здесь. Даже голуби вспорхнули от такого лицемерия.
Серж поморщился и перевел взгляд с серых труб котельной, выпускающих в безоблачное небо редкие перистые облачка пара, на своего нового клиента. Вспомнилась строчка из какого-то романа Доктороу: «пед викторианской эпохи». Зализанные волосы, блестящие губы, игривые жесты, глаза огромные, чувственные, слишком чувственные. И даже прямой длинный нос на кончике вздернут как-то по-девичьи. Определенно, этому типу потребуются мальчики. Лучшие мальчики, из «Амбара»…
– Я тоже рад приветствовать вас в Москве, мистер Гальдонфини. Я помогу вам открыть этот город, узнать его не таким, каким его видит большинство туристов. Особенным… Очень особенным, мистер Гальдонфини…
Итальянец переменился неуловимо, но резко, как весенняя погода:
– Ганди. Зови меня Ганди. У тебя хлебные крошки на воротнике и мешки под глазами. И в своем пиджаке ты сегодня спал… не раздеваясь?.. Так что предлагаю перестать облизывать друг друга. Побережем языки для красавчиков из вашего «Амбара». Что пьешь? Воду? Не вовремя…
Официант