снова закивал – точно, так все и было.
– А я здешний фельдшер. Меня Николаем зовут, − он протянул руку, и я пожал ее. – Но чаще всё Кузьмичом, по отчеству, так я уж и привык.
– Александр, − представился я. Он выжидающе смотрел на меня, и я, спохватившись, добавил, – Николаевич.
Он хитро прищурился и кивнул.
– Ну, будем знакомы.
Мы протопали некоторое время молча, преодолевая сопротивление ветра. Потом он стих, и последние капли дождя упали в траву крупной россыпью. По ощущению, было около шести вечера.
Дорога стала приметно забирать вверх, мы поднялись на небольшой пригорок, и с него я, наконец, увидел всё. Внизу, чуть поодаль, вдоль дороги тянулась деревня, дальше зеленели поля, темнел еловым гребнем пролесок, серебрилась речка. И вдруг, словно кто-то изменил настройку контраста на мониторе, большое стальное облако сдвинулось и двадцать третье июня одна тысяча девятьсот пятьдесят второго года озарилось солнцем. Краски засияли ярче, в мир пришли тепло и покой, и лишь прямо над моей головой кусочек неба еще хранил холодный льдистый оттенок. Потом в нем проступила маленькая радуга.
1952 год
Меня определили на постой к одинокой старухе, проживавшей в небольшом домике неподалеку от центра. За умеренную плату она согласилась меня кормить, а я сгоряча пообещал носить воду с колодца, ну и помогать по хозяйству, когда смогу. Она только отмахнулась. Знала, видно, что не смогу почти никогда, а может, ей и не слишком требовался помощник, или она не ждала толку от городского, а что я сам родом из деревни, ей было невдомек.
– Доктор, что ли? – строго спросила она, глядя на меня, как мне показалось, с подозрением. − Молодой больно.
– Дело поправимое, − вставил Кузьмич. – Я молодой-то, знаешь, какой был, Игнатьевна? Ух! Это я теперь вон старенький, скрюченный…
«Игнатьевна» засмеялась и шутливо замахнулась на Кузьмича: «А ну, иди, не отсвечивай. Доктор-то с дороги, поди, уставший, голодный…».
Кузьмич сказал, что он тоже и уставший, и голодный, но жалости не снискал и отправился восвояси. С Полиной Игнатьевной они, похоже, были в добрых отношениях и постоянно подкалывали друг друга.
Бабка оказалась немногословной, но, в общем, не злой. Я расплатился за месяц вперед «командировочными», изо всех сил стараясь не разглядывать деньги при ней.
Комнату мне отвели небольшую, в ней стояли железная кровать, застеленная чистым бельем, массивный добротный шкаф, стул и маленький столик. Умывальник и удобства во дворе, колодец там же.
Из построек во дворе были еще баня и сарайчик. Баня уже топилась (и когда бабка успела?), а из сарая, оказавшегося по совместительству еще и курятником, по двору разбегались курицы, рыжие в черную крапинку. Хозяйка сноровисто загнала их обратно, вручила мне полотенце и отправила мыться.
Потом был ужин, незатейливый, но вкусный, после него я разобрал вещи и вдруг понял, что устал. На любопытство «посмотреть, что и как» сил не осталось, и я уснул.
…Бывает такое, что, проснувшись и еще не открывая