ступор − обычное дело после ночи, проведенной на работе. Я завис перед полками, пробегая взглядом книжные корешки.
Ничего не хотелось. Стояли передо мной читаные-перечитаные Рекс Стаут, Конан Дойль, Стругацкие, целая полка современного криминального детектива… Не сегодня. Я выбрал Брэдбери – «Марсианские хроники», «Прощай, лето», «Вино из одуванчиков» в одном сборнике. Он стоял далеко, вторым рядом, и мне пришлось вынуть несколько книг из первого, чтобы добраться до него. В руки мне выпал Булгаков «Записки юного врача», от неожиданности я не смог его поймать, и книга с глухим стуком рухнула на пол. С реакцией у меня сегодня было не очень.
– Саш, ты что там делаешь? – раздалось из соседней комнаты.
– Книжку с собой выбираю! − как можно непринужденнее крикнул я в ответ. В этом деле я предпочитал обходиться без помощников. Книга валялась на полу, гостеприимно распахнутая. Я наклонился, пощупал переплет – вроде бы на месте. При ударе об пол из книги вылетел сложенный вчетверо тетрадный листок, совсем желтый от древности. Я не удивился − каких только тайн не хранят порой старые книги, − но листок поднял и развернул. Там было стихотворение Ахматовой, старательно переписанное от руки пером и чернилами, внизу, под ним, пара строк − обращение ко мне с приглашением к переписке, еще ниже значился почтовый адрес некой Ольги Яковлевны Зарецкой. Листок был совсем ветхий и едва не рассыпался у меня в руках. Я застыл как вкопанный. Я вспомнил, откуда он у меня…
Булгакова я бережно поставил на место. Стряхнул оцепенение, отложил воспоминания до более подходящего момента. Сложил книги в сумку, поколебавшись секунду, прибавил еще для разнообразия Стаута − авось не подерутся. И с головой окунулся в предстоящее путешествие и домашние хлопоты перед отъездом: прошелся и проверил закрытые форточки, розетки, полил цветы…
Потом жена отняла у меня лейку и настойчиво повторила просьбу ничего не делать вообще. Оказалось, что цветы она полила еще вчера, а с утра младший на всякий случай еще раз их полил – на этот раз горячей водой…
Ватсона нигде не было. Естественно, он с утра заподозрил неладное, увидев сумки и уловив общее настроение, и теперь затаился, надеясь, что его не найдут. Он, вероятно, любил бывать в деревне, но вот самому переезду всегда отчаянно сопротивлялся, и его отлов давно стал в нашей семье особой формой коллективного развлечения, где-то между квестом и сафари. Но сегодня пусть ловят сами, я пас.
Я унес к машине первую партию вещей, перебросился парой фраз с соседом, тоже на днях уезжавшим ‒ в Анапу. Потом принес вторую часть и остался ждать у машины. День обещал быть жарким, но двор еще хранил прохладу.
Несколько минут спустя явились братья, оба в свежих царапинах, но довольные. Вдвоем они тащили огромную переноску, из которой на весь двор раздавались тяжелые глухие удары и изощренный кошачий мат. Таков уж Ватсон ‒ с юных лет он не терпел над собой никакого насилия и мог дать отпор кому угодно. Право на самостоятельное передвижение стало для него единственной ценностью