в уголках глаз, а я даже вытереть их не могла. Мне хотелось заново провалиться в сон и больше никогда не просыпаться. Почему я вообще выжила?
– Все будет хорошо. В аварии ты сильно ударилась головой. Еще есть пара ушибов… но самое главное, – пальцы сильнее сжали мою руку. – Прежде чем Вадим успел вытащить тебя из горящий машины, ты успела получить несколько ожогов на лице и теле. Но не волнуйся. Ты же знаешь, какой у тебе папа профессионал. Я сделаю все так, что никто и не узнает, что были какие-то ожоги.
Я уже не слушала его. Мой взгляд был прицеплен к Вадиму. Брат? Мне хотелось заглянуть в его душу. Почему я ничего не чувствую к этому человеку. Только ненависть. Это он виноват. Он убил все мои чувства к нему. Точно…
– Зачем?.. – прошептала я, постепенно поднимая голос. – Зачем ты спас меня?! Почему не спас того водителя?! Знал же, что именно я виновата в аварии! Почему не помог им?! Я ненавижу тебя! Слышишь?! Ненавижу!
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я просыпалась, меня кормили, и я снова засыпала. Но перед глазами снова и снова вставало лицо Вадима. Ужас на его лице, когда забрыкалась на кровати. Он не выдержал – убежал и больше ни разу не пришел.
Я чувствовала себя куклой, которая не может ничего сделать. Только я начинала приходить в себя, как мне вкалывали неизвестные мне препараты, и я снова проваливалась в пустоту. Успокаивало лишь то, что в этой пустоте не было ничего, никаких мыслей, никакой боли, никакой вины.
Чувствовала ли я вину? Нет. Абсолютно ничего. Я не помнила ничего, что могло бы меня заставить ее чувствовать. Меня просто поставили перед фактом какие-то люди, которых я видела впервые в жизни. Той жизни, что я помнила. Вот только в этом и проблема. В голове была пустота. Самое страшное, я даже не могла представить себя, свою внешность. Даже голос из-за хрипа казался чужим.
Я превращалась в овощ. Они превращали меня в него, а я не могла сопротивляться. И не хотела. Был ли смысл?
Когда прокурор пришел в первый раз, я не смогла даже слово произнести. Слишком сильно болела голова. Доктор попросил его покинуть палату. Даже в мыслях я пока не могла назвать этого человека своим отцом.
В следующий приход прокурору пришлось заново представляться, от него же мне стало известно, что у моей палаты установлена круглосуточная охрана, как у особо опасного преступника. Да как я могу быть особо опасной, если даже в туалет самостоятельно не могу сходить? Спустя несколько дней я узнала от медсестры, что Вадим позаботился о том, чтобы убрать двух амбалов от моих дверей.
Прокурор смотрел на меня не так, как Вадим или его отец. Во всей его позе читалось презрение и отвращение. Я не смогла ответить на его вопросы. В голове не было ни одного ответа. Он уже начал меня раздражать, когда неожиданно мужчина поднялся со стула, выключил диктофон и рыкнул в мою сторону.
– Лучше бы ты сдохла! Из-за тебя погиб хороший человек, а новорожденный ребенок остался без матери! В такие моменты мне по-настоящему жаль, что в нашей стране отменили смертную казнь.
Стоило двери за