между островов. Запах соли и йода, чабреца и полыни. Закат дает мягкость камням, лунный свет – стальную жёсткость морю. Берег в длину огней.
К УЩЕЛЬЯМ (САМАРИЯ, РИХТИС, ИМБРОС)
Ночью, что не отличить горы и небо. В ветре, надевающем всё, что с собой. Далее светом, натыкающимся на самое острое, пока не начинает слепить. Прилепившись к неровной стенке в спуске к просыпающемуся в тенях. Всё глубже проваливаясь по соснам. К валунам реки на дне, то исчезающей в подземные ходы, то появляющейся – только свет способен выявить ее прозрачную воду. Текущая – сама себе тень. Во вливающейся в длинную воронку жаре движущимся стеклом перебрасывая краски преломлённого света с блика на блик. Течения деревьев пытаются успеть за ней, но быстро устают и лежат, отдыхая. Белые камни тоже плывут к морю – киты и сёледки, высовывают лбы над водой, можно идти по их спинам. В самом узком – следуя воде, над водой, занявшей всю стиснутую ширину.
Стены все выше и все расчерченнее. Белые бороздки пальцев. Волны. Мозаика плит, вплавленных во что-то ещё. Чешуя ящеров. Рифлёное железо с листом метров сто шириной. Блоки кладки строений неведомых народов. Прожилки белого в розовом. Цвет оранжевого огня. Кто-то пытался тут жить внутри хаоса когда-то случайно упавших и случайно обточенных водой камней, но ушёл, оставив загородки садов и церкви. Прутья собрались под валуном, упираясь в него – чтобы не упал? чтобы убежал на них сороконожкой?
Человек – точка у высоты стен. Может быть, высота и вертикальность таковы, что дно не удержится в огромной прорези и будет падать дальше, неизвестно сколько. Совсем наверху – коричневый, белый, голубая дымка. Может быть, ущелье проточено небом – беспокойным и горячим. Очень много пространства – даже в самых узких местах не тесно, потому что небо над головой. Клином, как между небоскрёбов Нью-Йорка. Стены чуть наклоняются над дном, хотят спрятать его от неба? И когда они встретятся, появится зал с потолком трехсотметровой высоты, в таком тоже не будет тесно ни звукам, ни людям – тем, кто умеет войти в пространство не вбок, а вверх.
Выход к морю – только морем и можно дальше.
Скрытное – даже не тропинка, а путь, что постоянно теряется между камней и деревьев, приходится порой не идти, а перелезать по валунам, опираясь и на руки. Вода перебрасывает путь в своих ладонях с одного берега на другой. Она никогда не светла – такая и точит камень, а не просто льётся по нему. Когда ей надоедает, она разливается спокойно, отражая камни, чуть качая падающие в неё лимоны, и в неё смотрятся улитки.
Скалы прячутся за зеленью. Начиная с тамарисков, обходящихся без листьев, держащих жёлтые цветы тонкой сеткой зелёных прутьев. Пурпурные колокольчики, голубые крестики, сонные маки. Между ними цветы бликов, хотя вода не очень склонна пускать сюда солнце, пусть оно выжигает пустые скалы наверху. А юг выглядывает этим ущельем на север и прихватывает с собой пальмы. Синий вода оставляет себе, белый – камню.
Падают оливки, никто не с