и Днепродзержинском,
Мне выдала посадочный талон
Спящая красавица или ее клон.
13
Припоминаю, что на пути в Нижний Новгород я уснул в поезде бутылочного цвета, разрезавшем заснеженную землю на две гигантские половинки кокосового торта. Вагоны катили между рядами мертвых тополей, которые возродятся к весне, – деревья, по примеру Христа, воскресают каждый год. Как вы знаете, batiushka, на берегах Волги возвышаются едва ли не самые красивые соборы в стиле московского барокко (Михайло-Архангельский, Спасо-Преображенский, церковь Рождества и Благовещенский монастырь); зимой их купола похожи на безе. Когда пересекаешь реку, они маячат вдалеке, словно роскошные десерты на подносе официанта в противоположном конце ресторанного зала. Еще в детстве, в По, тоскуя за семейным обедом, я грезил о “плавучем острове”[18], который казался мне вожделенной экзотикой. Но когда я бороздил местные бары в поисках сексуального апофеоза с блестками на губах, клянусь вам, я забывал свою беарнскую юность. Прибыв на вокзал Нижнего, я смотрел, как дождь поливает гигантскую статую Ленина – народу явно было влом стаскивать его с пьедестала, ибо “Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить”; вокруг “Макдоналдса”, как на всех французских вокзалах, под мелкой промозглой моросью теснились порно-киношки, и я тут же кинулся покупать обратный билет. Я рискнул бы улететь отсюда даже на старом “Ане”, сваренном горелкой и заклеенном кусочками скотча, или на “Ту” со сломанным носом, – точно такой же недавно разбился в Томске, отправив в нокаут сто три пассажира. Мне было не до жиру. Но тут я увидел Таню и остался. Ради нее я бы сел во все раздолбанные “жигули” Поволжья.
Я вам расскажу одну историю, из которой следует, что чем дольше запрещаешь себе любить, тем вернее это умение атрофируется. Возможно, потерять способность влюбляться – это худшее, что может с нами произойти. В “Семи пятницах” (так называется суперприкольный ресторан в Нижнем Новгороде) я наткнулся на кандидатку на титул Самой Томной Лианы восточной части планеты. Я каменел при одном только взгляде на ее ореховые брови, да и любой мужик, опрокинув пару стаканчиков малиновой наливки, не отказался бы отдать концы в глубинах ее души. Она звалась Татьяной, и я любовался ею, когда она нагибалась, и прятался за своим бокалом, чтобы смотреть на нее как можно дольше. Я советовал ей держаться прямо, потому что, как все девчонки, вымахавшие слишком быстро, она не избежала сколиоза и все время сутулилась, от лени или просто чтобы казаться чуть ниже. Распущенные темные волосы, на которых расплетенные косички отпечатали невыносимые синусоиды, струились мелкими волнами по ее плечам. После нескольких залпом выпаленных бокалов она согласилась поцеловать меня тайком от подружек и пойти со мной в гостиницу, несмотря на поздний час. Она отказалась снимать лифчик с подушечками, опасаясь, что я сочту ее реальные грудки слишком мелкими. Я успокоил ее:
– Да