в гостиную и убедившись в отсутствии тетушки, начала накрывать на стол.
Из буфета осторожно достала фарфоровые тарелки, которые следовало очень аккуратно расставить по периметру стола. Тетушка дорожила своей посудой. Была бы ее воля, она давно бы спрятала ее в глубокий сундук, который сунула подальше на чердак. Но, к ее глубокому огорчению, дедушка Бу и бабушка Фифи с их аристократическими манерами просто отказывались вкушать пищу из дешевой посуды. Так как они могли становится на редкость занудными, если не удовлетворялись их запросы, и изрядно попортить кровь окружающим, тетушка предпочитала не связываться с ними. С глубоким вздохом она выставляла посуду и в течение всего совместного обеда, как коршун, хищным взглядом следила за своим драгоценным сервизом. Благо совместные обеды в доме были редкость. Они организовывались только в честь какого-либо грандиозного события. Из-за дурного характера, домочадцы в основном принимали пищу у себя в комнатах, на радость Луне и Аните. Сегодня, к сожалению, как уже было сказано ранее, повод был. Отличную оценку, принесенную ее обожаемым сыночком из школы, тетушка не могла не отметить.
Любой обед в гостиной становился для девочек настоящим испытанием, как, впрочем, и для остального семейства. Мало того, что они были ответственными за всю трапезу, от самого начала до конца, несколько часов чистили, жарили, варили, резали, сервировали, так еще и после накрытия удостаивались чести обедать за общим столом. Уж поверьте, девочки бы лучше остались и вовсе без обеда, голодными, чем проходить через такие мучения. Во время всего обеда сидеть за столом полагалось неестественно прямо, слегла склонив голову. Стоило кому-нибудь хотя бы чуть – чуть согнуть спину, сразу же раздавался визгливый голос бабушки Фифи, требующий немедленно выпрямиться. Выполнить данное распоряжение было нелегко, особенно дядюшке Руперту, который из-за объемистого живота так и норовил откинуться на спинку стула. Сама же бабушка, обладающая царственной осанкой, приобретенной благодаря занятиям танцами в юности, не испытывала никаких неудобств.
По-прежнему худая, если не сказать высохшая, прямая как жердь, она не утратила привычек, приобретенных в годы, проведенные в богатом родительском доме. По ее требованию, к обеду следовало спускаться при полном параде. Сама она начинала собираться с самого утра, надевала старомодное платье, шляпу, с вытертым страусиным пером и немногочисленные украшения, оставшиеся ей от родителей. Затем заставляла Аниту или Луну делать ей прическу, укладывая жидкие волосы в пышные кудри. Из сундука доставались узкие туфли на небольшом каблучке, которые следовало бережно начистить и отполировать до блеска. В назначенный час, цокая каблуками бабушка величественно спускалась по лестнице, держа в одной руке веер, в другой трость. Она медленно шествовала в гостиную и торжественно усаживалась на стул. В такие моменты бабушка чувствовала себя по настоящему счастливой.
Остальным же надлежало обрядиться в костюмы, быть причесанными и очень аккуратными. Никаких домашних пижам, халатов или боже упаси бигуди на голове и тапочек, что никак не добавляло