На дне!
– Подумаешь! Ты хоть узнала мир! –
Взвыл новостной листок, зачитанный до дыр.
Я на прилавке не лежал,
Не грел бока без дела –
Носился я по площадям,
Кричал, как угорелый.
И день пронесся – смерч смертельный!
Я б лучше был еженедельный!
– А я с рождения к такой судьбе готова,
Я не упертая. – сказала яркая обертка.
Вздохнула. И вздохнула снова.
– Но я-то не готов! Я – детский журнал!
С красивыми картинками цветными!
Все восхищаются страницами моими.
Чтоб я – и в урне мусорной лежал!
Нет! Невозможно! Я вообще-то
Не ежедневная газета!
И не афиша глупая,
И не вот это… –
Он на обертку посмотрел. –
Держитесь от меня подальше! Вы не у дел!
Что началось тут: «Я в тебе дыру
Проделаю! А ну-ка получи, печатное изделье!
Нашелся тут! Хватай! Держи его!
И поутру
Бумаги разлетелись, словно перья.
А люди удивлялись: вот вопрос!
Кто разбросал здесь мусор,
Кто его
До урны не донес?
Рения. Шлю тебе поцелуй, но сейчас мне надо сесть и наполниться доверху.
13 февраля 1939 г.
Что может быть хуже, чем понедельник 13-е? Понедельник сам по себе обычно плохой день, а сегодня к этому прибавляется еще и 13-е. Не к добру! Для меня это точно был нехороший день. Вдобавок ко всем другим мелким невезениям. Я в школе. Это латынь, и входит Брюхла, поэтому, думаю, устроит контрольную. Но нет. Хорошо, даже лучше (думаю я), я в безопасности. Но она хочет, чтобы мы писали изложения на листах, вырванных из тетрадей. У меня все пошло так, как только и могло быть в понедельник 13-го. В плохой день все и пошло по-настоящему плохо. Почему? Хм… Хороший вопрос, почему?
Задать его может только человек несуеверный. Точно. Поэтому, первым делом: я пропускала школу, и в результате у меня не было некоторых вариантов; во-вторых, я все время хохотала, умирала со смеху; и, в-третьих, изложение писали на вырванных листах, к которым я относилась несерьезно, и мне даже в голову не пришло, что Брюхла может собрать эти листы.
На географии у нас произошла внезапная и бурная битва за стулья, в которой я не участвовала, но, тем не менее, считалась одной из проигравших. Мы должны были перемещаться по классу. Я еще раньше много раз говорила, что я не какая-нибудь неудачница. Поэтому я тихо пересела вместе с Норой на последнюю парту. Грука смотрит на меня и говорит, чтобы я пересела. Я не хочу, говорю, что мне и здесь хорошо. Она продолжает, и я продолжаю.
– Пересядь!
– Но я ничего не сделала.
И так далее, и так далее. Наконец, я понимаю, что мне не выкрутиться, поэтому смотрю, куда можно пересесть.
– Вот здесь есть место, пожалуйста, пересядь, – говорит Грука.
– Ох, куда угодно, только не туда. Я такая хилая, легко простужаюсь.