у Сюзанн один из парней.
– Да, мы тоже хотим печати. Они вообще для чего? – спрашивает другой.
От них прямо исходит опасность, как это бывает, когда молодым мужикам нечем заняться и они ищут, до кого бы докопаться. Они словно стайка усатых китов – рыщут по океану, разинув пасти, в поисках питательного планктона.
– Прошу прощения, парни, – отвечает Сюзанн бодрым голосом, – но это концерт только для девочек. Так что сегодня вы без печатей. Вам не положено.
– Это неправильно, чтобы «только для женщин». У нас равноправие. Когда «только для женщин» – это сексизм, – говорит самый мелкий из этой четверки и самодовольно глядит на Сюзанн. – Ты что, сексистка?
– О да. Я убежденная сексистка, – отвечает она с лучезарной улыбкой.
Парень обескуражен. Такого ответа он не ожидал.
– Значит, по-твоему, все мужики сволочи? – Он явно уверен, что Сюзанн скажет «нет».
– Я не знакома со всеми, – рассудительно отвечает она.
Один из парней делает шаг вперед и открывает рот, собираясь продолжить спор. Сюзанн вздыхает, вынимает из рюкзака маленький красный ревун и нажимает на кнопку. От резкого звука у меня сводит зубы, а глаза, кажется, вот-вот лопнут. Это не детский клаксончик, а настоящее звуковое оружие.
Весь Камден замирает – и смотрит на Сюзанн.
Наконец она отпускает кнопку. Затихающее эхо как будто сползает по стенам.
– Ну что, в паб? – Сюзанн решительно направляется в сторону «Своих людей».
Я бегу следом за ней.
– Зачем ты…
– Я не разговариваю с мудаками, – отвечает она, не замедляя шагов. – Жалко тратить на них драгоценное время.
Но иногда все же приходится разговаривать с мудаками.
– Я не понимаю.
Сейчас три часа ночи, Джон звонит мне с гастролей. Кажется, из Польши.
– Я что, мудак? Джон – мудак?
Он полупьяный, я полусонная, так что мы оба не в лучшей интеллектуальной форме, чтобы решать этот вопрос.
– В смысле, я что, трахнул его жену? Задавил на машине его ребенка? Сотворил с ним какую-то мерзость и сам об этом не знаю?
Вчера вышел очередной номер D&ME, и там было большое интервью с Джоном Кайтом в сопровождении статьи Тони Рича. Как Рич и грозился на редакционном совещании, он высказал свою «пару идей» о недавних успехах Джона и его новой аудитории. Эти идеи, как выяснилось, строились на постулате, что Джон – мудак.
Статья начиналась с агрессивного выражения неприязни и продолжалась в том же ключе до конца, все две тысячи слов. «Всегда любопытно наблюдать, как «художник» колотит себя пяткой в грудь и кричит, что он живет и работает ради искусства, исключительно ради музыки – раздвигает границы, взрывает мозг, потрясает основы или просто вещает из глубин своего разбитого сердца, – но вмиг забывает свои благородные цели, как только услышит звон мелких монеток в копилках экзальтированных девиц. Каких-то два года назад, когда Джон Кайт был хоть и неловким, но весьма уважаемым в узких кругах летописцем души, заплутавшей