микрофончиком в руке, видная одновременно и залу, и Виктору, и нам. Она поет старую, уже знакомую песенку: «Страшне чен кохам, страшне чен кохам, страшне кохам чен». И все посетители подпевают ей. «Страшне кохам чен», – поют все столики. Поют все, кроме Виктора. Он курит и слушает.
Буря аплодисментов. Геля возвращается.
Геля. Посвящается тебе.
Виктор. Спасибо.
Геля. Не следует пить, но так и быть. Кутить так кутить. Я угощаю.
Виктор. С какой стати?
Геля. Витек, только без глупостей. Я – дома. Ты – мой гость. И откуда у тебя злотые?
Виктор. У меня они есть.
Геля. Ну и чудесно. Купи на них что-нибудь своей жене.
Виктор. Мне так ни разу и не пришлось тебя пригласить.
Геля. Витек, я пью за то, что ты мало изменился, хотя и защитил диссертацию. Ты очень на себя похож, и я тебе благодарна за это.
Виктор. Почему ты ни разу не приехала на гастроли?
Геля. Должно быть, я боялась тебя встретить. Я ведь всегда чего-то боялась.
Виктор. Когда я бываю в Москве, я хожу в консерваторию. Однажды слушал Веру с ее арфой.
Геля. Вера дает концерты в Большом зале! Она всегда была серьезная девушка. А про Асю ты ничего не слышал?
Виктор. Нет, ничего.
Геля. Это естественно. Она слишком любила своего молодого человека. Но вот вопрос – кто из них счастливее? Вера или Ася?
Виктор. Сперва надо выяснить, что такое счастье.
Геля. Счастье то, что не выясняют. Его чувствуют кожей. Есть такая грустная песенка – «Comme le monde est petit». Как мал этот мир! Вот мы и встретились с тобой, Витек.
Виктор. Послезавтра мы уезжаем.
Геля. Куда?
Виктор. Смотреть ваш виноградник.
Геля. Ах так… я забыла… Я забыла, зачем ты приехал. Витек, мне хочется тебя посмешить. Ты будешь смеяться до упаду: я все еще тебя люблю.
Виктор (помедлив). Тебе это сейчас показалось.
Геля. Не показалось – я с этим живу. Очень смешно, я знаю, но это так. Ты не волнуйся, все в порядке. Главное, я осталась жива тогда, а это было не так уж просто.
Виктор. Да, это было совсем не просто.
Геля. Когда я приезжаю в Краков, я хожу в Вавель. Я пишу записки королеве Ядвиге: «Дорогая Ядвига, верни мне его». Недурно? Признайся, что я тебя развлекла.
Виктор. На королев такая же плохая надежда, как и на королей.
Геля. Ты прав, теперь от них мало толку. Я читала дневник вашего последнего царя. Как это?.. «Утро провел отвратительно. Оказался запертым в уборной». Матерь Божья… Революция была неизбежной.
Виктор. Я хотел молчать. Это ты виновата. Скоро десять лет, а я помню все.
Геля. Витек, мне сто раз казалось, что ты идешь навстречу. Я помню твои интонации, твои жесты. Сто раз я ловила себя на одном и том же: ко мне обращаются, а я не слышу – разговариваю с тобой. Я выхожу на сцену – и вижу тебя в зале. Я готова спорить на собственную голову – это ты, в четвертом ряду, шестой слева. Я схожу с ума от галлюцинаций, но я скорее умерла бы, чем согласилась вылечиваться. Теперь отвечай мне – можно так жить?
Виктор.