как абсолютное зло». Слезы подступили совсем близко. Как бы не разрыдаться перед Науэлем – прямо здесь, прямо сейчас.
– Давай по домам, – вдруг выпалила я. Стоило этим словам сорваться с моих губ, как я сразу пожелала взять их обратно, но Науэль уже кивнул:
– Хорошо.
Один за другим гасли фонари. Их бледно-розовые плафоны своей формой напоминали бутоны. Свет скользил по гипсовым завитушкам, украшающим гладко оштукатуренные белоснежные стены домов. Это был респектабельный район, квартиры в нем стоили бесконечно дорого. Когда я оказалась здесь впервые, меня поразил контраст этих элегантности и чистоты с серой неряшливостью закоулков, привычных мне. Я всегда жила в бедности; выросла в разваливающемся домишке, таком тесном, что в нем мы ощущали себя как в обувной коробке, и таком ветхом, что странно, как крыша не обрушилась нам на головы. Дом Янвеке, хотя и двухэтажный, был далек от роскоши. Как всегда на белых улицах, я ощутила себя неуместной и никчемной, и была рада спрятаться в такси, которое подозвал Науэль.
Мы ехали тихо, без тряски – плавно скользили по ровному асфальту. Сидя на заднем сиденье, я смотрела в окно, отвернувшись от пушистого затылка Науэля, сидящего впереди. К белизне неба добавился розовый – тусклый грязноватый оттенок. Я не понимала, почему у меня глаза на мокром месте. Когда-то встречи с Науэлем делали меня счастливой… почему теперь нет? Произошедшее сегодня я не могла ни разжевать, ни проглотить. Оно жестким комом застряло в моем горле. Белые изящные дома сменились серыми коробками без изысков. Дорога сузилась, показались облупленные заборы. Какое преображение. Я невесело усмехнулась.
– Остановите здесь, – обратилась я к таксисту.
Выбравшись из машины, я оглянулась на Науэля с отчаянной надеждой, что он попытается уговорить меня остаться. Но он только флегматично посмотрел на меня, опустив стекло. Мы как будто бы расстались уже полчаса назад, и здесь присутствовал не он, а лишь воспоминание о нем.
– Мне нужно пройтись, – объяснила я и нервно скрестила руки на груди.
– Понятно, – Науэль смотрел сквозь меня. – Пока.
– Пока, – чувствуя, как в груди раскрывается рана, ответила я, но такси уже уехало.
Я постояла немного. Мысли уносились прочь от меня, оставляя голову совершенно пустой. Было влажно и холодно. Дрожа, я медленно побрела к дому. Несмотря на раннее время, уже просыпались люди, хлопали двери, доносились обрывки фраз. Я никого не видела – все закрыла бело-серая пелена.
Дверь оказалась распахнутой настежь. Обычно к моему прихожу Янвеке уже уходил на работу, и я избегала угнетающей встречи с ним. Мне стоило подумать об этом. Я вошла крадучись, точно пробираясь в чужой дом (хотя он чужой и есть). Свет в коридоре не горел. Я не стала включать его. Не потому, что боялась привлечь к себе внимание, нет. Просто хотела отсрочить этот момент хотя бы еще на секунду. Ругнулась, шумно споткнувшись обо что-то. Все, поймана. Растворилась дверь ванной, и Янвеке высунул в коридор большую безобразную голову. Недавно его неудачно подстригли, и седеющие волосы