консультации. Что мне теперь делать? Как префект может думать, что мне удастся продолжить дело с такой абсурдно малой суммой денег?
Поверьте, Арман, я испытывала странное чувство: я находилась в этой лавке, слушала соседей, но в глубине души уже понимала, что не разделяю их негодования. Все на меня смотрели, ожидая, что я, как вдова, тоже выскажу свой страх в связи с потерей обеих лавок, а стало быть, и дохода. Любимый, как я могла им объяснить? Как дать им понять, что это для меня значило? Мои боль и страдание были по ту сторону бытия. Меня волновали не деньги, а сам дом. Наш дом. Который вы любили. Который столько для вас значил.
В разгар этого гама неожиданно заявились мадам Шантелу, миловидная прачка с улицы Сизо, и угольщик месье Прессон. Мадам Шантелу, раскрасневшаяся от волнения, сообщила, что один из ее клиентов работает в префектуре и она лично видела копию плана прокладки нового бульвара. В нашем квартале приговорены к сносу улицы Хильдеберта, Эрфюр, Сент-Март, Сент-Маргерит и пассаж Сен-Бенуа.
– А это значит, – победоносно орала она, – что моя прачечная и угольная лавка месье Прессона вне опасности! Они не тронут нашу улицу!
Ее слова были встречены вздохами и ропотом. Мадемуазель Вазембер презрительно смерила ее взглядом и, гордо подняв голову, вихрем вылетела из лавки. С улицы донесся стук ее каблучков. Помнится, меня потрясло, что улица Сент-Маргерит, на которой я родилась, тоже обречена. Но постоянно терзавшая меня тревога, тревога, породившая тот страх, который уже больше не покидал меня, была связана с гибелью нашего дома на улице Хильдеберта.
Полдень еще не наступил, но кое-кто уже выпил лишнего. Месье Монтье опять зарыдал, его детские всхлипы были мне неприятны и вместе с тем вызывали жалость. Усы месье Эльдера вновь заходили вверх-вниз. Я вернулась домой, где меня ждали встревоженные Жермена и Мариетта. Они хотели знать, что будет с ними, с нами, с домом. Жермена ходила на рынок. Там только и говорили что о письмах, о порядке проведения экспроприации, о том, что ожидает наш квартал. Обо мне осведомлялся торговец зеленью вразнос, со своей разваливающейся двухколесной тележкой. Что будет делать мадам Роза, куда она денется? Жермена и Мариетта были в отчаянии.
Я сняла шляпу и перчатки и спокойно приказала Мариетте приготовить обед. Что-нибудь простое и легкое. Может быть, морской язык, раз сегодня пятница? Жермена широко улыбнулась, она как раз его купила. Обе ушли на кухню хлопотать. Я уселась, очень спокойно, и взялась за «Пети журналь». Мои пальцы дрожали, а сердце стучало как барабан. Мысли все время возвращались к тому, что сказала мадам Шантелу. Ее улица была всего в нескольких метрах отсюда, в конце улицы Эрфюр, и ее не тронут. Как такое возможно? Кто это решил?
Вечером мне нанесла визит Александрина. Она желала поговорить со мной о том, что произошло утром, и узнать, что я думаю о письме. Она явилась как обычно: вихрь английских локонов, прикрытых, несмотря на жару, легкой черной шалью. Вежливо, но очень решительно она попросила Жермену оставить нас одних и села рядом со мной.
Позвольте