ранее огневым точкам.
Авиация немцев проводила массированные налеты на те же объекты. Парализовав их, можно было гарантировать продвижение своих сухопутных войск. Но главным для авиации вермахта было: наши аэродромы, находящиеся там самолеты, арсеналы оружия, склады боеприпасов, узлы железных и шоссейных дорог, порты, войска. В принципе немецкое командование стремилось уничтожить группировки наших войск первого стратегического эшелона. Одной из самых важных задач авиации фашистов было максимально подорвать моральный дух Красной армии, парализовать ее.
Бомбили Минск, Киев, Одессу, Севастополь, Каунас, даже Мурманск… Расчет был на панику, хаос. Разумеется, для Гитлера очень важно было запугать, потрясти наш народ. Те методы, которые отлично срабатывали в Европе, Гитлер перенес и на СССР. Он был уверен в успехе. В войну вступили также Финляндия, Венгрия, Румыния, Италия. Но ничто не помогло Гитлеру, и никаких целей он не добился.
Через полтора часа после вторжения германский посол Ф. Шуленбург вручил нашему правительству (Молотову) ноту, где цинично, ложно заявлялось: Германия вынуждена начать превентивную войну против Советского Союза, поскольку он не выполнил своих обязательств по имеющемуся договору; СССР якобы «готовил удар» ей в спину. Подобного же типа документ Риббентроп (МИД Германии) вручил в тот же день нашему послу в Берлине. Тогда гитлеровская ложь возымела действие и повлияла на определенные круги мировой общественности, но прежде всего на немецкий народ.
22 июня с обращением к народу выступил премьер-министр Англии У. Черчилль: «Никто не был более упорным противником коммунизма, чем я, в течение последних 25 лет. Я не возьму назад ни одного из сказанных мною слов, но сейчас все это отступает на второй план перед лицом разворачивающихся событий. Опасность, угрожающая России, – это опасность, угрожающая нам и США, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и свой дом, – это дело свободных людей и свободных народов во всех частях земного шара» (У. Черчилль. «Вторая мировая война», М., 1997, т. 3, с. 332–333).
23 июня сделал заявление и Государственный департамент США. Оно перекликалось с тем, что сказал Черчилль. А на следующий день Президент США Рузвельт сообщил прямым текстом: «Разумеется, мы собираемся предоставить России всю ту помощь, которую сможем» («Нью-Йорк тайме», 25.06.41). Вслед за президентом в поддержку СССР выступили некоторые сенаторы и конгрессмены, но были и другие – несогласные. Однако «Нью-Йорк таймс» (уже 26.06.41) без долгих слов отрезала: «Пусть не будет никаких заблуждений относительно того, что скорая и полная германская победа явилась бы величайшей катастрофой для Англии и Америки».
Выступление правительств Великобритании и США имело важнейшее международное значение. Это свидетельствовало о полном провале ставки Гитлера на политическую и, следовательно, военную изоляцию СССР. Многие народы мира повернулись лицом к нашей стране. Они понимали: фашизм – это порабощение…
Находясь