его на фонарь. Расположившись за покосившимся забором, он выхватывал несколько прилегающих к улочке домов и разбитую дорогу. В эту ночь одинокий мерцающий горбун был единственным источником света во всей округе. Луны не было, так что, если бы лесной огонёк вновь появился, я бы сразу его приметила.
Вздохнув, в полной темноте я пересекла комнату, миновала замурованную дверь, и, сопровождаемая раздражающим звуком поскрипывания, медленно спустилась с помощью лестничного подъёмника на первый этаж.
Кухня теплилась излишне яркими красками, слепила и заставляла протяжно зевать, чувствовать мнимую усталость от слишком долгого пребывания в темноте. Сонно взглянув на стол, я обнаружила, что скатерть с узором в виде зелёных ромбовидных листочков уже прикрывало несколько укутанных в полотенца тарелок. Ароматный запах выдал собой картофельную запеканку.
Стараясь не обращать на Фриту никакого внимания, я в несколько рваных движений рук подкатив себя к столу, освободила тарелку от тряпки и принялась есть. Желтоватые кусочки дымились и обжигали язык, но я торопливо орудовала вилкой, лишь бы побыстрее покончить с ужином и вернуться к себе.
– Ты что-нибудь написала? – с напускной беззаботностью спросила Фрита, домывая посуду. – Слышала, как ты включала музыку…
Я всё же подняла взгляд, приметила в осанке своей назойливой собеседницы явную напряжённость, и, недолго думая, вновь ушла в себя.
Так и не дождавшись ответа, Фрита замерла с недомытым противнем и медленно обернулась, – так, словно чего-то до смерти боялась. Впрочем, ничего нового. Наверняка, так оно и было.
– Мари… – окликнула она. – Мари, посмотри на меня…
Не удержавшись от вздоха, я посмотрела в светлые глаза. Долгие полярные ночи научили меня не отворачиваться, терпеть вымученную доброту и неуверенность, которой лучился дрожащий взгляд. Фрита всегда так делала; пыталась пробудить во мне сочувствие.
– Что?
– Я… я подумала… – женщина прижала противень к себе и повернулась ко мне полностью, – что нам лучше на время уехать.
Снова этот разговор. Уехать, забыть, начать заново, оставить всё в прошлом. Глупые пустые слова я слышала уже очень давно, но впервые они приобрели некую окончательную форму, распустились во всей своей трусливой скоротечности, подобно никем не увиденный невзрачный цветок.
– Зачем?
Я видела, что Фриту мой тон испугал. Вцепившись в противень, словно утопающий в спасательный круг, она тихо произнесла:
– Этот дом… да и сам город… – Фрита показательно посмотрела в задёрнутое шторами окно. – Он словно бы медленно нас убивает. Я точно не знаю, что в нём не так, но чувствую…Скорее всего дело в полярной ночи… Я совсем её не выношу… И я вижу, что ты тоже. Мне кажется, нам нужно отдохнуть… Уехать хотя бы на время. Знаю, ты его не выносишь, но дядя Эитри подсказал, как лучше поступить… мы всё обдумали, купили билеты…
– Вы купили