близости от собора. Это самое большее, чего мы смогли добиться – через Госдепартамент – от французского правительства. Оно считает, что мы собираемся снимать кино. Мы даже подготовили сценарий, в меру посредственный, что, по-видимому, их убедило окончательно. Никто из нас не возлагает на парижскую попытку больших надежд: для ее осуществления у нас будет всего несколько часов, а этого, боюсь, слишком мало. И уж слишком далеко в прошлое мы забираемся – способен ли кто-нибудь действительно почувствовать сердцем, что было тогда? Сомневаюсь, но не теряю надежды. Делаем что можем на каждом объекте, какой находим, – только и всего…
Данцигер встал и, поманив меня, подошел к накрытому чехлом столу.
– Конечно, есть еще множество деталей, но существо проекта вы теперь знаете. Самое интересное я приберег напоследок – ваше задание.
Он стащил пыльный чехол – под ним оказался отлично исполненный объемный макет. Из зеленой, покрытой барашками воды торчал островерхий лесистый островок. Отделенный от острова проливом, тянулся усыпанный галькой пляж, а над ним косо вверх поднимался крутой берег. Наверху кручи рос лес, и среди деревьев стоял белый домик с незастекленной верандой.
– Все это мы сейчас воссоздаем на «Большой арене», – Данцигер пальцем прикоснулся к вершине лесистого островка. – Это Эйнджел-Айленд в бухте Сан-Франциско; принадлежит он штату и федеральному правительству. Не считая скрытых за деревьями давно покинутых иммиграционных бараков и заброшенной пусковой площадки ракет «Найк», остров выглядит так же, как в начале века, когда этот дом, – он дотронулся до миниатюрной крыши, – был новым. Дом стоит и поныне, и никаких новых построек из него не видно, разве что из задних окон. А Эйнджел-Айленд загораживает мосты через бухту. Стало быть, не считая современных кораблей и катеров в проливе, местность точно такая же, как прежде. А в течение двух полных дней и еще одной ночи мы получим в свое распоряжение и пролив: там появятся два торговых парусника и несколько судов помельче. – Данцигер с улыбкой возложил большую, тяжелую руку мне на плечо. – Сан-Франциско всегда был заманчивым туристским объектом. Но говорят, что до землетрясения 1906 года город был особенно прекрасен, совершенно неповторим. И вот он-то – Сан-Франциско, 1901 год – и есть ваше задание.
Кому по нраву срывать кульминацию! Момент был какой-то невинно драматический, и жаль было разрушать его, но приходилось. Я хмуро покачал головой:
– Нет. Если за мной сохранено право выбора, доктор Данцигер, то я предпочел бы не Сан-Франциско. Я предпочел бы сделать попытку здесь, в Нью-Йорке.
– В Нью-Йорке? – Он недоуменно передернул плечами. – Я бы лично не стал, но если вам так нравится, пожалуйста. Я думал, что предлагаю вам нечто исключительное, но в конце концов…
Чувствуя себя неловко, я прервал его:
– Извините, доктор Данцигер, но я имею в виду не Нью-Йорк 1894 года.
Теперь он уже не улыбался – он стоял и внимательно смотрел на меня, размышляя,