странные мысли.
«Надо быть очень осторожной… Предложу махнуть настоечки… Ради настойки пойдет куда угодно… Зайду со спины и ударю… Сброшу в горячую яму… Никто подлюку не найдет!».
Вспомнив о ноже в заплечной сумке, я заподозрила недоброе. Похоже, Рика решила кого-то убить. Какую-то «подлюку».
Я вдруг вспомнила «сестричку» Маргариту, невольно сравнивая ее с Рикой. Как говорится – почувствуйте разницу! Если первая и слышать не хотела о насилии, то вторая – девушка лихая и отчаянная. С ней надо быть поосторожнее!
Все мысли Рики я читала так же просто, как если бы она их говорила вслух, что было совершенно невозможно с мыслями другой «сестрички». Объяснение нашлось быстро: Маргарита была девушкой продвинутой, поэтому легко скрывала свои мысли, а Рика довольно примитивна.
Примитивность новой «сестрички» позволяла надеяться, что уж она-то мои мысли не прочтет. По крайней мере до тех пор, пока я этого не захочу.
Я решила разузнать о ней побольше, а пока себя не обнаруживать.
Минут через двадцать дорога уперлась в железный забор со шлагбаумом, перед которым выстроилась очередь из мужчин и женщин, таких же коренастых и приземистых, как Рика.
Вместо того, чтобы встать в конец очереди, «сестричка» пошла вперед, кого-то высматривая. Внезапно она остановилась, и я почувствовала, как ее губы тронула улыбка.
– Здравствуй, Киря! – прогнусавила она, хватая за руку русого парнишку. – Пустишь меня в очередь?
– Еще чего! – взвизгнула стоявшая рядом девица. – Пошла вон отсюда! Нечего чужих парней клеить!
Ненависть, как сноп огня, взметнулась в душе у «сестрички», но наружу так и не вырвалась. Губы Рики по-прежнему улыбались.
Я же испытала настоящий шок. Эта парочка из очереди… Конечно же, я сразу их узнала.
Приземистый, широкий, почти квадратный парень, с грубым лицом и мутными синими глазками, с дурацким именем Киря, был злой карикатурой на моего Лопатина. А его корявая коротконогая подружка с редкими светло-желтыми патлами была пародией на Жанку Сидорову.
Сделав удивленные глаза и стараясь выглядеть как можно добродушнее, Рика быстро загнусавила.
– Что ты, Жака? Зачем мне твой Киря? У меня есть Кока, мы уже неделю вместе. Я правду говорю! Не веришь – спроси у Коки.
Показное добродушие давалось Рике с большим трудом – в ее сердце по-прежнему бурлила ненависть. Но сильнее всякой ненависти в ней пылала любовь к корявенькому Кире, от которой она буквально задыхалась. Оба чувства (и любовь, и ненависть) она никак не проявляла внешне, и я невольно поразилась ее выдержке.
Жака все-таки пустила Рику в очередь. Все вместе тут же стали обсуждать каких-то Мику с Люкой. Речь ребят по большей части состояла из неприличных слов и пошлых шуточек.
Я не очень-то прислушивалась к общей болтовне, потому что Рика продолжала думать об убийстве. У нее был вполне конкретный план, а не просто девичьи фантазии, и весьма решительный