девчонки в институте говорили…
– Ну да, в каком-то смысле… – смущаясь, промямлила я. – Только не дитя это вовсе, а так… эмбрион. Второй или третий месяц беременности. Скажите, это возможно?
Ведунья опустила голову и замолчала. На ее слегка одутловатое, зато без видимых морщин лицо упали локоны, черные как смоль. Судя по оттенку кожи (очень светлому, почти белесому), она вряд ли была природной брюнеткой. Да и сам цвет волос был уж слишком насыщенным, характерным для устойчивой окраски.
– Возможно, – внезапно сказала Вальпраксия, отбрасывая крашеные локоны с лица. – Но только при одном условии. Этот грех ты примешь на себя!
– Что? – не поняла я.
Ведунья безжалостно улыбнулась.
– Грех, говорю, примешь на себя. Иначе не возьмусь.
Ошарашила она меня. Что за странное условие?! Почему я что-то должна принять на себя? Я за работу деньги плачу, и для меня, простой студентки-третьекурсницы, отнюдь не малые. А тут вдруг такое… И что мне прикажете делать?
Была бы я абсолютно неверующей, согласилась бы, не раздумывая. Но абсолютно неверующей я не была.
Откровенно говоря, в своем отношении к Богу я еще не определилась. На словах я готова была его отрицать, но в душе уверенности не было. Вот и сейчас стало как-то тревожно. А вдруг он все же существует? А вдруг накажет меня за так называемый грех, хотя какой это, собственно, грех?
– А по-другому точно не получится? – растерянно спросила я.
– Точно! – жестко бросила ведунья. – По-другому не работаю. Или прими этот грех на себя, или топай домой.
«Может, она просто набивает цену, – подумала я и стала мысленно подсчитывать свои финансы. – Что ж, если так, то тыщенку-другую могу и накинуть. Вот ведь, право, вымогательница! Видно, все они такие…».
– Может, все-таки есть какой-то иной вариант? – спросила я, многозначительно взглянув на сумочку, висевшую на спинке стула.
Ведунья внезапно вспылила.
– В первый раз такую дуру вижу! Пришла ко мне заказывать убийство, а о том, что это грех, даже не подумала.
– Да какое же это убийство?! – искренне возмутилась я. – Всего лишь выкидыш на раннем сроке. Если считать его убийством, то у нас таких убийц – половина курса. Эмбрион – он и есть эмбрион! Горстка делящихся клеток и ни капли мозгов, никакого мало-мальского сознания. Эмбрион, по сути, растение или очень примитивное животное. Вроде губки или медузы…
– Ладно, хватит болтать! – оборвала меня Вальпраксия. – Не собираюсь я с тобою спорить. Говорю тебе – это убийство, а твои рассуждения мне до лампочки. Грех от них не рассосется, и на себя я его не возьму! Ведь это ты ко мне примчалась, последние деньги готовая отдать. Не поленилась ехать на ночь глядя, не испугалась в чужую квартиру войти… Тебе это нужно, не мне! Значит, тебе и ответ держать. Моя работа, кстати, тоже наказуема, из болячек вон не вылезаю… Только заказчик всегда карается строже! И либо ты сейчас же мне твердо