глотали воины, несмотря на смрадный запах, хотя и самые кони от нее отвращались. Вода сия послужила источником кровавой болезни, и внезапная смертность распространилась в человеках и скотах, воздух заразился от тления трупов. Каждый день умножал томление крестоносцев; за душным днем следовала столь же душная ночь; не было ни росы утренней, ни прохлады вечерней, так что самые сильные изнемогали и лежали неподвижно в шатрах своих, умоляя Бога ниспослать им ливень и грозу. Все проклинали чуждое знойное небо, столь негостеприимное для пришельцев, и самые ревностные стали колебаться в вере, страдая муками в виду того града, отколе истекло общее спасение. Некоторые даже искали себе смерти и, устремляясь к стенам, целовали холодные камни, восклицая: «Стены Иерусалимские, падите на нас и покройте нас священным прахом!» И если бы осажденные не были сами удержаны страхом первых побед, огласивших всю Азию, и сделали нападение, они легко бы одолели пришельцев; но Восток трепетал пред сим призраком Запада, и горсть храбрых еще казалась ему столь же страшною, как те несметные тысячи, которые уже положили кости свои в его пустынях! Самая беспечность христиан посреди опасности убеждала в невозможности одолеть их.
Нечаянная помощь оживила дух воинов: в стане пронеслась весть, что причалил флот генуэзский с оружием и припасами, и триста всадников, посланных из стана, пробились в Яффу сквозь толпу врагов. Между тем флот египетский истребил суда христиан; но уже запасы и все нужные оружия сложены были на берег и благополучно достигли стана Иерусалимского в сопровождении опытных мастеров. В окрестностях Самарии открыт был и строевой лес, по указанию одного сирийца, и все дружно принялись за стенобитные орудия; рыцари и бароны не уступали в ревности простым воинам. Одни строили башни и тараны, другие носили воду в мехах, из дальних источников Вифании, Вифлеема и пустыни Предтечевой; иные же приготовляли кожи для орудий и собирали сухие ветви для плетней; везде закипела жизнь.
В короткое время соорудились три подвижные трехъярусные башни на колесах, превышавшие самые стены, на которые можно было бросать с их вершины подъемные мосты; вид их исполнил ужасом осажденных. Но вожди, приготовляя все нужное к последнему приступу, не оставили возбудить и душевного восторга дружин своих сильными речами многочисленных священников. Рассеявшись по стану, они всех убеждали к взаимному миру, покаянию, забвению обид; к ним присоединился пустынник горы Елеонской. «Вы, говорил он, пришедшие из дальнего Запада для поклонения гробу Господню, возлюбите друг друга, как братия, и освятитесь покаянием и добрыми делами. Если покоритесь заповедям Божьим, Он дарует вам овладеть святым своим градом; если же будете упорствовать, гнев его падет на вас». Пустынник советовал им сделать крестный ход вокруг Иерусалима, по подобию народа Божия, некогда обходившего стены Иерихонские, которые пали при звуке труб и кимвалов жрецов иудейских.
Послушались благочестивого совета