помыслы Аллаха… Однако, Насыр-ага, не праздное любопытство позвало тебя к нам, не так ли? Догадываюсь: хочешь посмотреть своими глазами на те преграды, которые перекрыли Дарью. Также тебе интересно выслушать мнение людей, не так ли?»
Насыр согласно кивнул.
«Помнишь ли время, когда окунали новорожденных в Сырдарью? В этом был смысл: всем хотелось, чтобы жизнь их потом была широкой и свободной, как эта река… Прошло то время…» Бекназар смолк, упустив мысль. Думы о смерти мальчика не оставляли его.
«Ничто на свете не может противостоять времени, ты прав, Бекназар. Но человеку разве не на то дан разум, чтобы понять, что действуя в благих намерениях он губит природу!»
«Еще вчера утром мы сидели с ним вот на этом месте и играли в шашки…» Ком застрял у Бекназара в горле, и он снова смолк.
«Сколько лет ему было?»
«Этой осенью должен был пойти в школу. Я ему задолго до этого покупал учебники, учил его читать… Недавно ездили с ним в Нукус. Зашли в универмаг, он выбрал себе портфель…
Утром ушел с ребятами к реке. В полдень они привезли его на раме велосипеда. Он был без сознания… Та дрянь, которой обрабатывают хлопок и рис, попала в реку. Никто этого не знал. Выше, в Узбекистане, химзавод выбросил в реку неочищенные отходы. Внутри у мальчика все горело – мы ему непрерывно давали пить холодной воды… Через три часа умер. Ничего не мог поделать местный наш врач. Да и врачи в тот день были нарасхват – в каждом доме отравленные дети. Многое я в жизни видел, но такого видеть еще не приходилось…»
Нет, Бекназар до сих пор не мог прийти в себя. Поэтому так трудно шел с ним разговор.
«Да, Бекназар, много ты повидал на своем веку смертей. А помнишь, как в тридцатые голодные годы я спас тебя от верной гибели?»
«Голодные годы, Насыр-ага, это другое… Но сейчас-то за что страдают наши дети? Разве только каракалпакские аулы постигла эта беда? Уверен – и ниже, и выше по Дарье есть травятся люди! Почему так происходит, Насыр-ага? Мы что враги самим себе и нашим детям?»
«Что тебе ответить? Чем лучше вроде бы мы живем – тем хуже! Больше добываем нефти – больше разливаем. Больше строим заводов – больше отходов. Больше добываем риса и хлопка – больше и больше кормим поля этой химией. Тогда спрашивается: а зачем, собственно, нам это надо – больше? К чему эта гонка? И все включены в эту гонку – никто не думает о ближнем, никто не думает о завтрашнем дне: давай план! давай план! План, и все: а там хоть сам расшибись, хоть природу всю угробь! хоть ближних! Варвары мы все, Бекназар, просто варвары!
За что боролись – на то и напоролись. Все чаще я слышу эти слова. Много труда пришлось вложить нашим отцам ради того, чтобы мы сыто жили, чтобы в изобилии всего было у нас. На это и напоролись… А я даже так думаю, Бекназар: а зачем человеку изобилие? Если он сытый – разве можно воспитать его душу? Голод, холод, разруха вложили в души наших отцов не злобу, не отчаянье, не ненависть к ближнему – а наоборот: доброту, сердечность, жалостливость. Если ты не ухватишь куска – другой ухватит за тебя!
Что