больных.
− Но ходить у меня что-то плохо получается – тромб препятствует, − как бы извиняясь, отозвался я на замечание, что мне “придется… походить”.
− На такси поездите. Здоровье дороже денег, − безапелляционно возразило худющее создание, не скрывая злорадства по поводу нескончаемых трат на такси, мне предстоящих.
− Так я ногу практически не чувствую, и ступня уже похолодела, − промолвил я чуть слышно, неожиданно теряя всякую надежду на выживание.
− Обычное при тромбе дело, − тонко пискнула врачиха и тетрадью с моей же историей болезни отмахнулась от меня, как от надоедливого комара.
Возвратив тетрадь на стол, шариковой ручкой она со стуком поставила в ней точку чернильную, которая заодно обозначала и точку разговорную.
***
Вечером моя въедливая законная половина досконально выпытала у меня − порядком ослабевшего духом мужчины − все детали визитов к медикам районной поликлиники, и с ней случилась истерика.
Она суматошно заметалась по квартире, заламывая руки и что-то причитая себе под нос.
С минутами причитания сделались громче, и я стал их разбирать. “Ох!” – непрерывно восклицала жена и как заведенная повторяла одни и те же, обращенные к воздуху, фразы: “Нога холодная! В ноге нет кровообращения! Плоть же разлагается без него!!!”
Невольно вникнув в смысл произносимых ею фраз, я тоже поддался истерике, но смирной и безропотной: продолжая лежать на кровати, помертвевшим взглядом уставился в потолок.
В душе стенала тоска, а в голове проносились вихри первобытного ужаса, сметающие любое усилие поразмыслить над тем, что бы такое действенное предпринять в сложившейся ситуации.
То, что врачиха-эндокринолог скоропостижно cведет меня в могилу, сомнению не подлежало.
Чтобы избавиться от этой гибельной мысли и груза невыносимых переживаний, я, как к спасению, обратился к излюбленному занятию, на которое в последние годы мне отпускалось так мало времени.
В руках появился томик фэнтези – один из романов Роджера Желязны. Хвала Всевышнему, что этот светлый человек появился и жил на Земле! Он всегда завораживал меня, увлекая в созданные им упорядоченные миры. В них мне было хорошо до такой степени, что сумбурная действительность, в которой приходилось проводить жизнь, убывала из моего восприятия.
Погружение в круговерть любого из сюжетов любимого автора было захватывающим и всеобъемлющим. Я растворялся в них без остатка и проживал их в образах главных героев – одаренных, сильных духом, целеустремленных, отважных, побеждающих.
Так же, без остатка, я растворился в одном из сюжетов тем гнетущим вечером изумительно цветущей весны.
Трудно поверить, но перед отлетом моего сознания в художественные реалии безграничной сторонней фантазии, ко мне пришло ощущение счастья: я уже в отпуске, впереди много свободных от работы дней, и мой писатель со мной. Счастье обреталось и в порывах свежего ветерка, проникавшего через