этому конец.
Однажды, убедившись, что моего грозного защитника рядом нет, Резник поймал меня в коридоре и, пристально глядя в глаза, спросил:
– Григорий действительно твой парень?
– А как еще бывает? Понарошку? – попробовала выкрутиться я. Почему-то не хотелось врать, хотя другим одноклассникам я без зазрения совести солгала, что встречаюсь с Гришей.
– Может быть по-всякому. Ты его любишь?
Не сдержавшись, я поморщилась. Ложь неприятно жгла язык. Взгляд Резника был строгим, почти учительским, и в нем читался заслуженный укор.
А еще в его взгляде было что-то непонятное. Слишком сильное. И синее.
Синее и сильное.
– В шестнадцать лет любовь – понятие относительное, – выдала я снисходительно.
– Значит, не любишь.
– Какая тебе разница?
– Не было бы разницы, не стал бы спрашивать.
– Только не говори, что ты в меня влюблен! – Насмешливо фыркнув, я отвернулась от пристального синего взгляда и направилась на урок. Не верю, что Резник воспылал чувствами к моей скромной персоне. Скорее все это – часть странной и очень неприятной игры.
– Нет, я в тебя не влюблен, – подтвердил Резник, догоняя меня и удерживая у самых дверей. – Знаешь, что я ненавижу больше всего? Ложь. Когда вместо того, чтобы сказать правду, придумывают игру. Ты лжешь, Ника, причем бездарно.
Острый стыд превратился в багровые пятна на щеках, а следом пришел гнев. Сильный.
– Что ты из себя строишь? – завопила я, вырывая локоть из цепкой хватки Резника. – Я тебе ничем не обязана. Наши с Гришей отношения – не твое дело. Отстань от меня и больше никогда не приближайся!
Только сев за парту и отдышавшись, я призналась себе, что испугалась. Не Резника, а того, что чувствовала в его присутствии. Словно меня засасывает в трясину, а вокруг нет ни одной живой души, способной прийти на помощь.
Резник послушался, причем в буквальном смысле. Нарочито избегал меня, даже пересел подальше. Соседнюю парту занял сводный брат Данилы, Иван, умный парень, да и лицом не плох. На этом закончилось мое школьное знакомство с Данилой Резником, если не считать одного крайне неприятного инцидента перед самым выпуском.
В конце одиннадцатого класса выпускники поставили спектакль «Маньчжурский император». Жуткая история о женах умершего китайского императора, которых похоронили заживо в гробнице вместе с покойником. В середине спектакля «женам» предстояло переодеться в весьма символическое похоронное одеяние. Толкаясь в крохотном отсеке за кулисами, мы стянули с себя традиционные китайские костюмы, ханьфу, и надели крохотные жертвенные платья. Вернее почти надели, когда на головы повалилась металлическая стойка с освещением, увлекая за собой занавес. Во всеобщей панике и толкотне меня вытолкнуло на сцену. Выбросило, как огромной волной, и разбило о потертые доски.
Скрестив руки на обнаженной груди, я в ужасе замерла перед «умершим» императором и парой коленопреклоненных подданных.
И перед зрительным залом.
Посреди