что он сказал: «Я встречался с Бен Ладеном несколько раз. Раньше у него была спокойная и очень мелодичная манера говорить. Но все изменилось. Сначала его черная как смоль борода стала совсем седой. И не меньшая трансформация произошла с речью. Речь стала отрывистой и взвинченной, и сам Бен Ладен выглядит подавленным и загнанным человеком». Восток – дело тонкое. Верить этим откровениям, хотя они вполне реально рисуют картину, очень опасно.
Интересная деталь. Последние десять лет мы жили осознанием того, что все самое главное в мире происходит в России и, в крайнем случае, на пространстве бывшего СССР. Мы утратили интерес к международным событиям. Закрывались международные журналы, отделы, редакции, эфирные программы. Спрос рождает предложение. Спрос упал. Интерес не пропал вообще, но сократился на порядок.
Заграница интересовала нас как место отдыха или работы, куда мы устремлялись стройными рядами. Там лучше – это факт, но все события происходят здесь. Мы этих событий боимся и от них бежим. Впоследствии этот исход войдет в историю и обретет свое название: четвертая или пятая волна русской эмиграции. После трагедии 11 сентября 2001 года мы поняли, что зарубежье и его жизнь – это не информационный гарнир к нашим вечным проблемам. Что делать? И кто виноват? А судьбоносный процесс, способный опрокинуть и взорвать мир?
2002
И скрытое стало явным
6 – 9 января 2002 года.
Сразу после Рождества президент Путин совершил некое странствие по святым местам. Он побывал в древнем Великом Устюге, Ярославле.
Разумеется, странствие было цивилизованным, на машинах и вертолетах. Вообще, меня искренне удивляет столь быстрое погружение в православную веру вчерашних коммунистов, причем, коммунистов никак не рядовых. Когда вчерашний секретарь обкома партии неистово крестится, будучи в сверхсолидных годах, меня это настораживает.
То, что Борис Ельцин повернулся к православной церкви лицом, деяние благородное. Почему он это сделал, – удивительно, потому как команда младореформаторов в силу своей агрессивной прагматичности никак не напоминала двенадцать апостолов. И вдруг такое почитание веры. Удобность? Политическая выгода? Раскаяние? И первое, и второе, и третье.
Ельцин нуждался в поддержке. При его противоречивости и бунте против КПСС он нуждался в некой компенсационной силе. Он понимал, а точнее, чувствовал, что одних демократических сил ему недостаточно. Поэтому шаг в сторону церкви был и интуитивным, и продуманным.
И еще общество находилось в состоянии раскола и смуты. Рухнул диктат партии, новая вертикаль рождалась в муках, демократы совершали безумное количество ошибок. Объединяющая национальная идея отсутствовала. Возвращение объединяющей силы православия, пусть даже в усеченном варианте, было залогом развития на будущее.
И то, что церковь в критический момент не отвернулась от государства, а даже стала побудителем мира внутри его – есть факт очередной правоты Бориса Ельцина.
И, наконец,