стояла мёртвая тишина. Женщины с малыми детками забились по норам и, кажется, даже не дышали. С громким треском оторвав входную шкуру от косяка уродливый бер закрыл весь проём своей тушей, вглядываясь в темноту жилища. По ушам резанул девичий визг словно плетью стегнул по наступившей тишине. Пронзительно тонкий в несколько голосов. Он оборвался также резко, как и возник переходя в надрывный детский плач где-то в глубине землянки.
Рыдали двое, притом один из голосов явно принадлежал грудничку. Чудовище втиснулось внутрь и остановилось. Прямо у его ног валялась девочка без чувств и каких-либо признаков жизни. Чуть поодаль на травяном полу провалившись в канавку для ног валялась вторая такая же, только чуть по старше, но в том же состоянии. А в самом дальнем углу за очагом сидела на корточках женщина с маской ужаса на лице.
Она, прижавшись к бревенчатой стене всем телом старалась вжаться в напольную солому, прижимая к себе двух малюток. Одна стояла на своих маленьких ножках, а вторым истошно голосившим был действительно грудничок. Ребёнок, стоявший прижавшись к матери писался от страха и на его рубахе расплывалось мокрое пятно.
Ужасная нежить двинулась вглубь, переступая через валяющуюся первую девушку и подойдя к другой, медленно осмотрелась.
Девчонка, лежавшая перед чудищем, уткнулась лицом в усланную на пол солому и кажется вовсе не дышала. Нежить небрежно подхватила её безжизненное тело взваливая на плечо бесформенным и аморфным мешком. Встряхнула, устраивая ношу по удобней, и столь же никуда не торопясь вышла наружу, унося добычу…
Ливень, быстро сделав своё дело унёсся дальше. Шквальный порывистый ветер, сопровождавший грозу, стих. Тучи в небе посветлели и в конце концов разорвались, пропуская вначале редкие, а за тем и полновесные солнечные лучи.
Степь взорвалась резким ароматом свежести, благоуханья трав и цветов. До бури это чудо где-то пряталось под пологом невнятной духоты и марева прикрытое бесчувственной пылью, а теперь взъерошенная степь задышала полной грудью. Сама пьяная от грозового ливня, сейчас опьяняла всё что могло ей дышать. Ароматы и благоухания били не только в нос, но и, казалось, непосредственно по мозгам…
По широченной просеке прибитой травы, проторённой "зверем" в бешеной охоте, в обратную сторону по своим же следам мерно шли двух упряжные колесницы. За каждой двух колёсной тележкой тянулась на верёвках волокуша, сшитая из нескольких туровых шкур и легко скользящая по сырой не высохшей ещё после дождя траве. На шкурах лежали связанные женщины и дети. Связанные не только сами по себе, но и между собой.
К ним в придачу был навален единой кучей всякий скарб. Там и еда, и одежда с посудой, утварь, в общем сразу не поймёшь, чего там только не было. Отряд из тридцати трёх парных колесниц устало брёл в обновлённой степи. Главарь банды был доволен. Уловка удалась на славу, и дня, затраченного на набег было не жалко. Добрая добыча окупит сторицей все затраты.
Это был очередной маскарадный поход за добром и как все предыдущие – удачный. Довольны