Цистерна нехотя прижалась к обочине, и Аким направил машину слева, легко перепрыгнув через неглубокий овражек и выехал снова на дорогу.
– Ух ты, какие у них маски, прикольные! – восхитилась Виолетта.
Дальше дорога была без неожиданных препятствий, не считая рытвин и ям, и они вскоре выехали на узкую колею, ведущую к старому дому с выцветшим голубым забором из штакетника.
Вета первой выскочила наружу, громко хлопнув дверью, и помчалась открывать калитку. Захар тут же заканючил, сетуя, что не может освободиться от ремней и присоединится к сестре, и как только Вероника открыла заднюю дверь и извлекла его из кресла, бросился следом. Аким достал сумки из багажника и занес их на крыльцо дома.
Они не были здесь с прошлой осени. Молодая весенняя трава густо раскинулась по двору и заброшенному огороду, проросла сквозь деревянные ступеньки, обвила вьюном забор, желтыми наглыми одуванчиками вылезла из под цоколя фундамента. Охапка кольев, которыми тесть крепил взрослые саженцы томатов, прислоненная к кирпичной стене дома, почти сгнила и развалилась на щепки и трухлявые сучья. Аким подумал что наверное сегодня колья в последний раз послужат хозяевам этой старой заброшенной усадьбы и стал собирать сухие останки, чтобы разжечь мангал.
Он не хотел заходить в дом. Тесть умер первого июля в полдень, упав прямо на пороге дома и разбив при падении голову. Но врачи констатировали сердечный приступ, причиной которого в свою очередь стал солнечный удар, полученный им на огороде, где он, как обычно, ковырялся с самого утра. Екатерина Алексеевна, мать Ники, позвонила им только вечером. Они решили приехать на следующее утро, так как отца все равно увезли в морг. Встав очень рано, без особых сборов, решив пока не говорить детям, что оказалось верным решением, они приехали в деревню. Екатерина Алексеевна не открыла дверь и Аким выломал её, потому что Ника, чувствуя неладное, кричала и бегала вокруг дома, стуча в окна. Мать лежала на кровати и как будто спала. На щеке остался высохший след от слезы. Второй раз за двое суток по одному и тому же адресу врачи вынесли вердикт – остановка сердца.
Он запомнил её именно такой. Лежащей на кровати, в одежде, желтой и сухой как осенний листок, с извилистым следом от последней слезы на щеке. Каждый раз возвращаясь в этот дом, он неизменно ощущал, что образ умершей преследует его в каждой комнате, и он даже стыдился сознаться жене, в том, что боится переступать порог. К счастью Ника тоже не рвалась туда и заключенный между ними молчаливый уговор не нарушался. Она не тянула его, он не настаивал на продаже. Стоит да стоит. Её дело.
Устроиться решили на лужайке за домом. Аким сначала разложил стол, а затем принялся собирать мангал. Свалил в него сучья и скомканную бумагу в кучу и приготовился разжигать, но вспомнил что Захар просил показать как разводить костер и позвал сына.
– Идите сюда! – махнул он детям и те мигом примчались.
– Папа может зажечь одной спичкой! – похвасталась Вета. – Я сама видела!
– Папа, папа! – носился вокруг Захар. – Покажи!
Аким достал