Крепость души моей. Генри Лайон Олди

смертный. Тут гореть начнет, в аду продолжит. Вечно! Как дядя Расул говорил? “И всякий раз, когда их кожа обгорит, ее заменим Мы другою кожей, чтобы дать вкусить им наказание сполна”. Э-э! Надо же, вспомнил! Или здесь место такое, Сан Петрович, дорогой?

      – Помещу тебя в преисподних земли, в пустынях вечных, с отшедшими в могилу, – старик усмехнулся. – Может, место, а может, обстоятельства.

      Коля держал канистру мертво. Лишь только чьи-то руки приближались к ней, немедленно грозил спичкой.

      Рычал. Плевался.

      – Оставьте его! – крикнул учитель. – Артур, пусть сидит! Себя он жечь не станет!

      Псих услышал, ощерился, блеснул горячечным взором:

      – Сижу день цельный за решё… за решёткой,

      В окно тюремное гляжу,

      А слёзы катятся, братишки, потихо… потихоньку,

      По исхудалому мойму лицу!

      С коробком в зубах песня вышла на ура.

      – Интересно, где его Афганистан расположен? – лицо Шамиля пошло пятнами. – Видел я таких «афганцев». Еще когда в Добровольную народную дружину ходил. Случалось, по дюжине за вечер в подрайон притаскивали.

      – Сижу я цельный день в хала… халате,

      На йом сплошные рукава,

      Фуражка новая на вате,

      Щоб не промёрз… промёрзла голова…

      Охранник Вася остался дежурить возле певца. Охранник Стас вместе с хозяином направился к гостям. Артур шел впереди, ступал широко, полной стопой. Взгляд прятал, смотрел то на землю, то на носки модных туфель.

      – Глупый я, Сан Петрович, – вздохнул Чисоев-старший. – Полтинник прожил, а ума не нажил. Пистолет надо было брать. Говорили мне мои ребята, пускать одного не хотели…

      Младший брат услышал или почувствовал. Остановился, скривил рот.

      Шаг, еще шаг…

      – Хотел бы го… голыми руками

      Я цепь железную порвать,

      Да жаль, братишечки, я с кандалами,

      Мне всё одно не убежать!

      Псих умолк.

      – Весело живем, да? – оскалился Артур. Оскал, судя по клыкам, был семейный, наследственный. – Хватит играть, Шамиль! Что ты хотел – увидел, что надо – услышал. Все я тебе рассказал, ничего не скрыл. Как брата, прошу, умоляю: оставь меня по-доброму! Дай дело закончить. Не за себя, за тебя боюсь. И за уважаемого Александра Петровича боюсь. Не хочу, чтобы пострадал кто-то…