торые события произошли здесь, в Нью-Йорке? Отправной точкой станет участь, зачастую трагическая, многочисленных сирот, оказавшихся в Новом Свете в беспощадную эпоху массовой эмиграции конца XIX – начала XX века.
Позднее, прогуливаясь по утрам в Сентрал-парке, я укрепилась в своем намерении. Я смотрела на скамейку – и представляла на ней маленькую спящую девочку. Потерянное дитя, на которое, кажется, обрушились все беды мира…
По возвращении во Францию я сразу же взялась за перо. Началась моя история в старинном, окруженном виноградниками замке в Шаранте, где и появилась на свет малышка Элизабет. За ее непростой судьбой, отмеченной событиями, еще долго напоминавшими о себе в необъяснимых кошмарах, от которых она, уже девушка, просыпалась в холодном поту, я и предлагаю вам проследить. Но забегать вперед не хочу: вы всё узнаете в свое время.
Надеюсь, роман вам понравится, как и наше совместное путешествие в прошлое, из Франции – в чарующий Нью-Йорк, который я так люблю и где мне так хорошо. Уникальная атмосфера Нью-Йорка и вдохновила меня на эту историю, где гремят сердечные и душевные грозы.
Желаю вам приятного чтения.
С наилучшими пожеланиями,
1
Разлад в семье
Замок Гервиль, пятница, 15 октября 1886 года
– Нет, нет и нет! Я категорически против того, чтобы вы уезжали. Это чистейшей воды сумасшествие! – вскричал Гуго Ларош, с такой силой ударяя кулаком по столу, что зазвенели хрустальные бокалы.
На это возмущенное заявление небеса ответили громовым раскатом.
Гроза началась полчаса назад и теперь бушевала вовсю. За оконными стеклами, содрогающимися от каждого громыхания, на фоне серого, свинцового оттенка неба то и дело мелькали длинные белесые зигзаги молний.
– Пусть твой муженек отправляется за три моря, если ему так хочется, но ты, Катрин, ты должна остаться во Франции, на родной земле! – продолжал хозяин дома.
– Папа, я пойду за Гийомом на край света, если потребуется, и криком ты ничего не добьешься. Решения мы не изменим.
Положив руку на свой округлившийся живот, молодая женщина улыбнулась отцу – спокойно, даже слегка иронично. Потом окинула тревожным взглядом столетние дубы. Порывистый ветер срывал с них порыжевшую листву, и она кружилась в безумном танце.
Дитя в ее чреве шевельнулось, словно эта апокалиптическая картинка нарушила и его покой.
– Не бойся, моя принцесса! Здесь с нами ничего плохого не случится, – сказала она своей шестилетней дочке, сидящей рядом.
Жером, дворецкий, положил девочке на стул подушку – чтобы ей было удобнее сидеть за общим столом. Она отвлеклась от десерта – пирога с заварным кремом и меренгой – и теперь широко открытыми от ужаса глазенками смотрела на мать.
Катрин взяла ее к себе на колени, обняла, приласкала, шепча на ушко слова утешения.
– Она уже большая! – одернула дочь Адела Ларош. – Если будешь так с ней сюсюкать, девочка вырастет мямлей.
– Элизабет боится, мам. Я знаю ее лучше, чем ты. Ей всегда страшно в грозу, да и папа повысил голос…
– У меня есть на то причины! – отрезал тот.
Гуго Ларош был невысок и худощав, с энергичным лицом. Будучи богатым землевладельцем, хозяином прекрасных виноградников, он гордился своим социальным статусом и привык распоряжаться всем и вся.
– И мне было отчего разозлиться! – воскликнул он. – Я так радовался, что вы с нами сегодня ужинаете, и вдруг услышать такое! Вы только и думаете, как бы всадить мне нож в спину!
Гуго наставил обвиняющий перст на зятя.
– Гийом, вы переходите все границы, – сказал он. – Ради счастья Катрин я на все закрыл глаза, хотя и считаю ваш брак мезальянсом, но теперь чаша моего терпения переполнена! Вы увлекаете мою единственную дочь в опасную и никому не нужную авантюру. Америка, Нью-Йорк! Думаете, им своих заурядных плотников мало?
Сидящая у матери на коленях Элизабет во все глаза смотрела на деда. Он сейчас был похож на сказочного людоеда, про которого ей читали родители, или даже на дьявола – она слышала от одной старухи в деревне, что он уносит непослушных детей.
У владельца замка не было ни рогов, ни раздвоенных копыт, но девочке казалось, что вокруг его головы сероватая дымка, как если бы он плевался дымом.
– Не бойся, дедушка просто сердится, – шепнула Катрин, еще крепче прижимая к себе дочурку.
Тут уже и Гийом Дюкен заметил, что дочь перепугана, и возмутился.
– Давайте отложим этот разговор, мсье, – тем не менее спокойным тоном сказал он. – Продолжим, когда Элизабет будет в кровати. Ей ни к чему слушать, как мы ссоримся.
Тридцати трех лет от роду, член Тайного союза подмастерьев Франции, он невозмутимо смотрел на тестя.
– Поймите, вы злитесь совершенно напрасно. Ничто не помешает нам уехать. Через четыре дня мы сядем на теплоход «Шампань» в Гавре. И было бы лучше, если бы мы расстались по-доброму.
– Я