Старую площадь члены ЦК, секретари крайкомов и обкомов, ночью вызванные неутомимым Лигачевым. Тогда, в марте, в своей «тронной» речи Горбачев пока еще в общих словах, но достаточно ясно подтвердил жизнестойкость того курса, который был начат андроповской, а потом, при Черненко, продолжен уже горбачевской командой. Он сказал и об ускорении социально-экономического развития страны. О совершенствовании системы экономических отношений и системы управления народным хозяйством и о научно-техническом прогрессе. О развитии демократии, о повышении роли Советов. Короткой была речь, но емкой.
Сумеречное время закончилось!
Несомненно, Горбачев воспринял свое избрание как должное. Он никого не видел на посту Генсека, кроме себя, и был, конечно же, прав. Я, например, тоже никого иного в то время не видел на этом месте. Другое дело, что внешние атрибуты власти всегда радовали Горбачева, я уже говорил об этом, он любил и умел быть первым. Телевидение впоследствии многократно и подробно показывало всем и каждому эту черту его характера.
Старая истина: короля играет свита. У Брежнева так и было: свита даже вовсе переигрывала – то ли режиссеры у них были так себе, то ли актеры элементарным талантом не обладали. Горбачев же тогда играл себя сам и делал это вкусно, обильно и до поры с достаточным тактом. Это потом, позже, он начнет повторяться, заученно произносить одни и те же слова-заклинания, порой не умея даже завершить начатой мысли и вызывая недоуменное недоверие все еще ожидающих чуда зрителей. Но это будет еще не скоро, а тогда, в марте, он ощущал себя счастливым и вдохновенным избранником судьбы.
А «свита» Горбачева к телекамерам не рвалась. Она просто и незаметно работала. Кто как умел. Надо отдать должное Горбачеву: он всегда окружал себя теми людьми, которые были ему необходимы именно в данный отрезок времени. Тогда, в полном надежд 85-м, ему требовались думающие, не страшащиеся перемен.
Но одновременно в этом человеке жило дьявольское свойство предавать. Это свойство, на мой взгляд, является органической частью его натуры. Он предавал не только идеалы, во имя которых мы пошли за ним, верили ему, кстати, как и весь народ в то время, но он по-иезуитски предавал своих соратников. Наступал час – и он выбрасывал их, как отработанный материал.
Все соратники «раннего» Горбачева через несколько лет один за другим были устранены им с партийной или государственной арены. Все они уходили с различными политическими ярлыками. Благо в его ближайшем окружении были люди, умеющие их навешивать. Генсеку же продлялось историческое время – как оказалось, для ликвидации партии, разрушения страны и для устранения деятелей, противостоящих таким целям и действиям.
Через несколько дней после похорон Черненко мы собрались на первое – теперь уже официально горбачевское! – Политбюро. Он и вел его по-хозяйски, весомо говорил о самых первостепенных для страны задачах. А ими в этот момент были: финиш одиннадцатой пятилетки и планы следующей, необходимость