всё, что знала по этому делу.
– Получается, почти год думали на Чулочника, а это совершенно другой человек, который знал об особенностях его почерка? – задумчиво произнёс Денис.
– Видимо, да. Расследование продолжается. А вот перерыв у меня закончился, – сказала я, увидев, что на экране телефона высветился номер Славки Бурцева.
– Мне пора. До вечера, – сказала я, поднимаясь с места.
– Постарайся вернуться не поздно. Буду ждать тебя с ужином.
Было приятно услышать в его голосе ноты заботы и нежности.
– Сделаю всё от меня зависящее.
Я помахала ему рукой и отправилась трудиться дальше лёгкой походкой счастливой женщины.
1996 год.
Отец всё-таки ушёл из семьи. После скандального объяснения с матерью, в ходе которого до него долетали непредназначенные для детских ушей фразы, тот просто собрал вещи и хлопнул дверью. Перед этим он заглянул в детскую, понуро обнял сына.
– Прости, сынок. Вырастешь, поймёшь, – шепнул он мальчику в самое ухо, и вышел из квартиры.
Больше он их не навещал и с сыном не встречался, вероятно, боясь скандалов со стороны матери.
Теперь мальчику приходилось отдуваться за двоих.
Если раньше её гнев перераспределялся между двумя близкими ей мужчинами, то теперь за свою неудовлетворённость жизнью она с лихвой отыгрывалась на младшем. За грехи старшего, кстати, тоже доставалось ему.
– Ты весь в своего отца, – кричала она, совершенно не заботясь о чувствах собственного ребёнка, – такой же эгоист. Видишь же, что я не могу открыть этот проклятый уксус, но тебе даже в голову не приходит помочь.
Уксусная эссенция была необходима в качестве компонента при завершающем этапе окрашивания колготок в чёрный цвет. Почему-то именно чёрные колготки было совершенно невозможно купить, и женщины, привыкшие к изобретательности в стране вечного дефицита, приспособились красить колготки телесного цвета с помощью специального химиката, продававшегося в хозяйственных магазинах.
Он взял бутылку с уксусом, аккуратно надрезал пластмассовую крышку и начал тянуть её вверх, пытаясь освободить бутылочное горлышко от тугой пробки.
– Дай сюда. Ни о чём тебя попросить нельзя, руки не из того места, как и у папаши твоего.
С этими словами она резко дёрнула наполовину открывшийся сосуд на себя. Ядовитая жидкость метнулась вверх и выплеснулась прямо на запястье его левой руки. Мальчик закричал, пронзаемый нестерпимой болью. Кожа на руке покраснела и пошла пузырями.
– Чёрт, до чего же ты криворукий! – воскликнула мать. – Ну-ка, покажи.
Она схватила его за обожжённую руку и дернула на себя. Её крепкая ладонь уцепилась прямо за место ожога. Он ещё громче закричал, а мать, едва промыв водой рану и наложив марлевую повязку, продолжила его отчитывать.
– Ты невозможный ребёнок, тебя ни о чем нельзя попросить, всё сделаешь плохо. Ты точная копия своего отца, вырастешь таким же эгоистом и бездельником.
Она ещё долго продолжала бубнить, а он свернулся калачиком в углу своей детской кроватки и тихо поскуливал