скажете вы, и будете правы, но мне нужна была победа, а о цене я не думал. Дилан- дай был в этом мире свой, а я чужой, и мне надо было утверждаться в обществе этих полудиких людей, где сила и удача стояли на первом месте. В другом случае, чтобы справиться с ним, мне бы понадобился пистолет.
После победы над самым сильным борцом меня зауважали. Правда, вредный десятник отправлял меня на соревнования по стрельбе из лука, где я полностью опозорился; на скачки, где результат был немногим лучше. А на соревнованиях фехтовальщиков я разозлился и, отбросив в сторону саблю, перебил физиономии всем, кто решался на меня напасть. Соревноваться в этих видах боевых искусств с людьми, занимающимися с пелёнок воинским ремеслом, было верхом неприличия. Наблюдавший за состязаниями хан Угэдэй подозвал к себе сотника Берку и приказал:
– Из этого уруса выйдет великий воин. Дай ему хорошего наставника и обучи всему, чего он не знает.
Вот так я и оказался под пятой десятника Менге. Десятник был чистокровным монголом и воякой хоть куда. Он участвовал во всех походах великого Тэмучжина, ещё в те времена, когда тот был не великим. Вместе с ханом он пришёл с берегов реки Онон, где с незапамятных времён их предки пасли скот. От него я и узнал, что Чингисхан наш коренной забайкалец, только родился немного пораньше и дел наворотил таких, каких не удавалось сотворить ни одному человеку ни до него, ни после. Великий Александр Македонский по сравнению с ним был пионером-юнармейцем из игры «Зарница».
Выглядел Менге как чистопородный монгол. Высокий, жилистый, рыжеволосый, с длинной бородой и синими глазами. Неулыбчивое лицо словно вырублено из куска камня.
– Скажи мне, Менге, откуда пошло монгольское племя? – спрашиваю я десятника в короткие минуты перерыва, когда мне позволено, откинувшись головой на седло, возлежать у костра. Кроме костра, возлежать можно было на циновке и рядом с женщиной.
Менге, выдержав положенную в таких случаях паузу, начинает:
– Давно это было…
Я тут же вспоминаю нанайского проводника Григория, который спас от гибели писателя Ефремова, да и меня тоже, в третьем моём путешествии в прошлое. Он всегда начинал свои рассказы такими же словами.
– Жила вместе со своим мужем на берегах озера Байкал женщина Алан-Гоа. Было у неё два сына, рожденных от своего мужа, – продолжал меж тем десятник. – А вот ещё троих сыновей родила она от светло-русого юноши, приходившего к ней в полночь через дымовое отверстие в юрте. Уходил Буртэ-Чино (рыжеволосый) от неё рано утром, словно жёлтый пёс. Но зачатие происходило не обычным способом, а от луча света, исходившего из молодого воина и проникавшего в чрево женщины.
Так и родился от этой женщины богатур Бодончар – глава всех знатных монгольских родов. Но самое главное, что от Бодончара пошёл род Борджигинов, что значит си- неокие6.
– И чем же примечателен этот род? – поинтересовался я.
– Тем, что, благодаря Вечному Небу, этому роду принадлежит великий