вскрыла гробницу Ивана Грозного и его семьи. Останки царя и его сыновей подверглись экспертизе и выяснилось, что в костях присутствует ртуть, в 2600 раз превышающая по своему количеству предельно допустимые цифры. В 2600 раз! И в останках его сына Ивана то же самое. Кости были настолько изуродованы наростами, что при жизни видно, причиняли страшные мучения.
А в останках младшего сына Федора ничего не обнаружено. Но его-то как раз травить не надо было, потому что он родился слабоумным.
Зенон вспомнил, что в свое время по Европе ходила болезнь «сумасшедшего шляпника». Она появлялась у мастеровых, применявших ртуть при изготовлении шляпного фетра. Симптомы этой болезни похожи на помешательство, при котором психические депрессии сменялись приступами буйного гнева, опасными для окружающих.
Все это навело профессора на мысль, что ртуть играла немалую роль в поведении Ивана Грозного и он решил посетить Кремль в период, когда заболевание царя стало очевидным, то есть, после 1570 года.
К решению этому его подтолкнули сведения об иностранном лекаре, врачевавшем государя. Не значит ли все это, что припадки Ивана Васильевич носили искусственное происхождение? Не было ли за всем этим тайного плана? Профессор перестал спать ночами, любопытство извело его окончательно и однажды утром настал момент активных действий.
Завершив ознакомление со всеми материалами, Александр Александрович задвинул шторы на окне, откинулся в кресле и закрыл глаза. Вспомнить все, что знаешь, оживить картины прошлого… Вот Кремль, стены уже сложены из красного кирпича, На Ивановскую площадь бросает гигантскую тень недостроенная колокольня, стоят Архангельский и Успенский соборы, площадь вымощена грязным деревянным торцом, В небе светит солнышко, сентябрьский день дарит миру последнее тепло. Меж соборами кучками торчат остатки пожелтевшего разнолесья, слышался стрекот сорок. Площадь безлюдна – лишь пробежит фигура в темной рясе да на крыльце царских хором две молодые девки выбивают пуховые перины. С заднего двора за хоромами несет дымком. Зенон огляделся, потопал ногами по земле – все в порядке, ноги стоят на Ивановской площади. Он набрал в легкие свежего сентябрьского воздуха и начал движение по давно ушедшей эпохе. Для начала подошел к углу, глянул на задний двор и увидел вертел, на котором висело уже обуглившаяся тело какого-то человека. Под вертелом опричник в черной епанче ворошил угли. Неподалеку сидели на бревнах еще несколько опричников, пили вино из дубового бочонка и закусывали мочеными яблоками. Один из них, приземистый и густо заросший волосом, увидел его и призывно махнул рукой:
– Поди сюда, подьячий, отпей вина.
По маленькому росту и звероватому, поросшему густым волосом лицу, Зенон догадался, что это Малюта Скуратов. Стало страшно, но осознавая нереальность происходящего, он подошел и присел на бревнышко. Взял протянутый ему оловянный кубок и подставил под струю вина. Глотнул большим глотком, утерся рукавом и спросил, указывая