еще больше, так откровенно, что Ваня теряется и спрашивает спокойнее:
– Почему ты это сказал?
– Потому что это правда. Никто в этом доме тебе не родственник. Если тебе интересно.
С отцом у него никогда не складывались отношения – еще бы, ни у кого из братьев не складывались, но и Леша, и Гриша всегда были ему самыми настоящими братьями. Из тех, с которыми можно не разговаривать неделями, драться до синяков, но у которых можно одолжить последнюю рубашку. Ваня всегда был уверен, что они похожи, особенно с Лешкой. Он подходит к зеркалу, пристально рассматривая своё отражение и пытаясь вспомнить, такой ли у братьев, картошкой, нос, такие ли глаза и брови. Ни в чем уже нельзя быть уверенным, но и глупо на веру принимать слова лопоухих волшебных животных.
Ваня вздыхает и решает подумать об этом позже; как можно позже, нескоро, как никогда.
– Ты не уйдешь, да? – спрашивает он обреченно, с теплящейся надеждой.
– Не-а. Куда же я уйду. Теперь я с тобой, – хмыкает тот, спрыгивая с кровати. – Друзья навек.
Ростом он ниже и еще более тощий, чем показалось сначала. Несмотря на раздражение, Ване вдруг становится почти стыдно за свою злость, и он спрашивает примирительно:
– Как тебя зовут хоть?
– Да как хочешь. Можешь сам придумать мне имя.
Стыд пропадает тут же, вновь уступая место злости. Даже с тройкой по истории, Ваня точно уверен, что рабство в их стране отменили. Желание общаться дружелюбнее пропадает вместе со стыдом, и, не говоря больше ни слова, он берет куртку и идет к выходу. В коридоре он задерживается, чтобы надеть кроссовки, а, подняв голову, видит перед собой облезлую серую псину. Та сидит напротив, заинтересованно подрагивая хвостом, и Ваня глубоко вздыхает, пытаясь успокоиться. Не оставлять же в доме собаку.
Машина и куртка слишком крутые, не могло обойтись без подвоха.
***
Тетя живет всего в нескольких домах от них, но голод отступает перед раздражением. Пару раз за короткую дорогу Ваня всерьез думает развернуться и пойти назад, и только непринятие позорного бегства заставляет его дойти до подъезда. Рядом с ним деловито бежит собака, то и дело бросаясь на ближайших голубей, бегая по кругу, но неизменно возвращаясь. Ваня честно пытается не пустить псину в теткин подъезд, но та проскальзывает у него между ног и ждет уже у лифта.
Ваня смотрит несколько раз то на собаку, то на кнопку лифта, разворачивается и принципиально поднимается по лестнице. Животным должно быть сложнее, чем людям, и псина правда отстает на этаж, когда он добирается до восьмого и быстро нажимает кнопку звонка. Открывает тетя почти сразу, в фартуке, полотенцем вытирая еще влажные руки.
– Привет, Ванюша, что же ты не позвонил.
– Да мне быстрее дойти, – отмахивается Ваня, скорее защелкивая за собой замок.
Позади он ликующе слышит приглушенный дверью лай. Тётя если и удивляется, то не подает вида, и Ваня скорее разувается и проходит на кухню. Небольшая квартира полна запахом свежей выпечки, и в животе настойчиво урчит