покрывается по́том, затем начинает трясти, ноги подкашиваются, клиент падает куда придется, если, конечно, предварительно его не уложили на кровать. И начинает засыпать, как в степи глухой замерзал ямщик. Это в лучшем случае. В худшем – проваливается в небытие. Клиент обездвижен, думать практически не может. Медики, видимо, думают, мозг отдыхает от мыслей. Таким макаром перевоспитывали шизиков. Через два-три дня возвращали «оттуда», вводя глюкозу. После «возвращения» крыша еще круче едет, навязчивые идеи тут как тут.
– Парашютист – шизик? – Робби не намерен был слушать лекцию дальше. Есть конкретный вопрос, нужен конкретный ответ, но попутно Робби решил удостовериться, что Парашютист не дружит с головой.
«Парашютистом» на квартале звали взрослого уже парня, прыгнувшего летом со второго этажа пятиэтажки. Года два до прыжка он резал вены на руках, мать была дома, узрела вовремя, вызвала скорую помощь, обошлось. В этот раз, обидевшись на девушку, которую он считал своей, а она так не считала, шагнул вниз с подоконника в подъезде. В реанимации врач несколько раз спрашивал потерпевшего, с какого этажа тот прыгнул. Ответ, что со второго, сильно удивил врача: «Почему не с последнего?» Парашютист честно объяснил: «Я мог умереть». Врач взял руку Артура, повернул тыльной стороной, увидел шрамы от порезов, спросил «на учете?». Парень кивнул. Для Робби такой способ борьбы за преференции от родителей не подходит, слишком болючий, рискованный. Он не дурак в инвалиды записываться или, того хуже, умереть.
– Он инфант и социопат. – Дядя Алик почувствовал, ребята не знают значение слов, продолжил понятными словами. – Ведет себя как капризный мальчик. Конченый эгоист, – вот он кто. У него все виноваты, особенно мать. Не работает, не учится. Лучше бы он родился нормальным инвалидом, тогда его маме легче бы было перед соседями.
Задумались все трое. Парашютист в двадцать два года выглядит пятнадцатилетней бледнолицей девчонкой: загар не ложится, гладкие щеки мало знакомы с бритвой, редким, некогда белокурым, теперь блёклым, волосам нельзя придать форму, настолько они мягкие и тонкие, как у малышей. Хрупкое телосложение, узкие плечи, длинные ноги говорили дяде Алику, что у парня запаздывает гормональное развитие. Болезнь? Характер? Поправить природу в качалке будет лениться. Встречаться с девушками, чтобы запустили механизм, тяги и денег нет. Насильно забросить в глухую деревню, пристроить на тяжелую физическую работу, чтоб мозги проветрились, а мышцы наросли, мама не рискнет.
– Вместо того, чтоб языком чесать, лучше спортом бы занимались, – оборвал паузу дядя Алик. Какой взрослый упустит возможность поучать подрастающее поколение? Он искреннее беспокоился, чтобы дворовые парнишки не свернули не на ту дорожку, куда не следует. На квартале знали, где-то живут двое его сыновей и бывшая жена. Дядя Алик – бич, бывший интеллигентный человек, во всем бывший: бывший переводчик, жил и работал некоторое время в Иране, бывший муж и папа, бывший состоятельный человек. Выпускник