приятно, если учесть, что поэты играли с профессионалами.
Были ещё поэтическое шествие и «Русалии» московского режиссёра Елены Пенкиной.
Впервые закрытие литературного фестиваля происходило в самом центре Коктебеля – на площади искусств перед Домом Максимилиана Волошина. Это была яркая акция-перформанс «Древо желаний», в создании которой принимали участие фестивальщики, гости и жители посёлка, дети из художественной школы. Во исполнение написанных на бумажных листьях древа пожеланий в ночное небо Киммерии взмывали огоньки на воздушных шарах.
Много было интересного за семь дней симпозиума, а это – более шестидесяти мероприятий. И это была настоящая напряжённая творческая работа с ненормированным рабочим днём. Программа начиналась в десять утра и заканчивалась за полночь. А уж разговоры и дискуссии порой длились до самого утра. Не знаю, успевали ли наши участники при этом ещё и окунуться в море. Организаторы точно не успевали. Но несмотря на это, многие уже выразили желание принять участие в следующем, юбилейном, десятом симпозиуме, посвящённом 135-летию Максимилиана Волошина. А это значит, что мы работаем не напрасно.
К сказанному Андреем мне бы хотелось добавить несколько своих соображений. Взгляд – как бы уже изнутри, но ещё и со стороны. Вне всякого сомнения, Волошинский фестиваль – один из самых представительных профессиональных съездов. «Вселенский собор» русской (и русскоязычной – приходится признать, что сегодня это разное) литературной элиты в самом позитивном значении этого слова. Профессионализм отличает Волошинский форум от ставших уже привычными многочисленных графоманских тусовок. И дело здесь даже не в присутствии «звёздных» персон… Уровень организации, общения, дискуссий, качество представленного творческого вещества – всё это если не на пределе возможного, то, по крайней мере, устремлённость к пределу ощущалась в каждой мелочи. И хотя избежать шероховатостей в таком многоплановом событии невозможно, в целом они не портили впечатления, за что снова и снова – великая признательность всем, кто к деянию сему руку приложил.
Многое из того, что здесь происходило, стало для меня подтверждением нарастающей поляризации литературного пространства. Молодая поэтесса, предложившая стихи в «День и ночь», на мой призыв подумать о читателе и быть, по возможности, проще – откликнулась так: «А я думала, сегодня нельзя без „подвывертов“». Завихрения всевозможных «подвывертов для подвывертов», почти совершенно поглотившие нашу словесность (по крайней мере, ту, что на виду), образуют в ней чудовищный мёртвый омут, затягивающий всё, что не способно сопротивляться. Унылые вереницы почти не отличимых друг от друга версификаций, воспроизводимых с импровизированных подмостков, – отличительная черта, увы, не одной фестивальной площадки.
Скука, вялые аплодисменты зевающей публики, потеря, в конце концов, этой публики…