ельской системе Ridero
«Тихий»
Башкирия, 1985 год.
Этим летом ему исполнилось пять лет, и он очень любил ходить с дедом на сенокос.
Их небольшая делянка, выделенная совхозом для покоса вдоль узкой мелкой речушки, извивавшейся меж поросших берёзками широких холмов, находилась в трёх километрах от деревни.
Ранним утром, обутый в полуразвалившиеся синие сандалии Ильфат, в коротких облинялых штанишках и застиранной футболке, обычно бежал по тропинке впереди деда. Мелкими шажками, а иногда – вприпрыжку. То и дело слетая с натоптанной землицы в высокую, влажную от росы траву. Но мальчишку это нисколько не печалило: он выполнял важнейшую миссию – нёс в холщовой сумке обед – и полностью был на ней сосредоточен.
Деду весной стукнуло 70. Он никогда не употреблял спиртного и не курил, всю жизнь занимался физическим трудом, крайне редко болел и выглядел значительно моложе своих лет. В калошах, обутых на обвёрнутые дряхлыми портянками ноги, дед увесистой рабочей поступью шёл позади внука. Коса – на плече, точильный камень и нож – на поясе, за спиной – рюкзачок с трёхлитровой банкой кислого молочного продукта – катыка. На лысой голове – выцветшая и пожелтевшая от старости и пота кепка. Бесцветные широкие шаровары из тонкой мягкой ткани и безразмерная майка завершали его суровый деревенский вид.
Дойдя до делянки, дед осторожно вынимал банку из рюкзака и пристраивал её в воде – на камнях в речке. Так напиток до конца рабочего дня оставался прохладным и приятным на вкус. После, убедившись, что банка не упадёт и не разобьётся, дед проворно и деловито затачивал косу точильным камнем. А Ильфат швырял в воду камешки.
Пока дед косил, часа два-три, мальчишка скакал вдоль речки в попытках поймать стрекозу или, примостившись под старой елью, рассматривал высокий рыжий муравейник, построенный его обитателями из обломков веточек, комочков земли, еловых иголок, мельчайших камешков, кусочков листьев и хвои. Ильфату нравились муравьи, эти вечные и неустанные трудяги леса.
Иногда Ильфат ловил мух или других летающих тварей и опускал их на муравейник, с любопытством наблюдая, как муравьи дружной командой хватают добычу и организованно несут к себе в дом. Бывало, мальчишка подкладывал веточки или травинки на пути муравьиной ватаги, но насекомые безбоязненно преодолевали любые барьеры, передвигаясь по своей сложной системе ходов. Озадаченные общей целью, они всегда достигали желаемого и скоро скрывались из виду, утаскивая жертву внутрь своего многоуровневого гнезда.
Самым лучшим и приятным моментом дня, конечно, становился обед. Как правило, продуктовый набор для своих косарей готовила бабушка. На самом рассвете, Она заворачивала в махровое полотенце два варёных вкрутую яйца, два куска хлеба, пучок зелёного лука и укропа, головку чеснока, два варёных клубня картофеля. И это была самая вкусная еда на свете!
Даже процесс извлечения продуктов из сумки и разворачивания полотенца доставлял Ильфату радость. Он торопился, суетился, крутился, ронял в траву то картошку, то хлеб, но всё равно – радовался. А макая картошку в спичечный коробок с солью, смеялся.
Скоро и сытно отобедав, мальчишка впадал в приятную полудрёму. Медленно, с ленцой, он организовывал себе подстилку из подручных материалов. Подложив под голову сумку, засыпал. Час-полтора сна на свежем воздухе, в тени дерева, пролетали, как семь секунд.
Проснувшись, Ильфат потягивался, посапывал, переворачивал с боку на бок, мялся, оттягивая момент подъёма. Как раз дед, закончив свою работу, присаживался рядом и допивал катык. Но последний, самый вкусный глоток, конечно, оставлял внуку. Ильфат, глотнув волшебного напитка, пробуждался окончательно.
Каждый вечер дед с внуком возвращались домой тем же путём, что и пришли. Но в один чудесный день дед решил сделать незначительный крюк и провести Ильфата по заброшенным, но незабытым им местам своего собственного детства.
Перейдя речку вброд, пара углубилась в редкий лесок. Среди россыпи берёз и осин попадались дикие поросли яблони, ранетки, рябины, вишни. Плодовые деревья были старыми, изогнутыми, иссохшими.
– Раньше, давно, до революции, тут рос прекрасный сад. Под деревьями стояли ульи с пчёлами: была шикарная пасека. Речка была глубже, вода текла быстрее. В подходящем месте был вырыт пруд и поставлена водяная мельница. За садом, между лесом и речкой, – негромко сказал дед по-татарски, остановившись и всматриваясь в лесную чащу, – стоял двухэтажный дом. За домом – баня, сарай, конюшня, зернохранилище, погреба для хранения продуктовых заготовок зимой. И мечеть. Всё принадлежало местному баю. На этого бая, богача, работали все, кто жил поблизости. И в нашей деревеньке тоже. Я почти ничего о тех днях не помню, я был младенцем. Но мой отец иногда рассказывал мне о жизни нашей семьи в те времена. Говорил, что бай был хорошим человеком и не обижал своих крестьян.
– И где те дом и конюшня? – покрутил головой Ильфат, потряхивая деда за руку. – Там есть лошадки? И где бай живёт теперь?
– Нет, ни дома, ни бая сейчас нет. Когда