констатировал, что в обществе избыток мазохистов, желающих делать себе больно и готовых вставать на рассвете. Надя вытащила из рюкзака книгу и легла на траву, положив голову ему на бедра. Она начала вслух читать о Грузии.
Это была ее идея, поехать туда. С палаткой, рюкзаком, котелком, без какого-либо конкретного плана, обойти стороной все, что в туристически модной в последнее время Грузии считается достойным обозрения. С одним лишь исключением – они хотели поехать в Гори, туда, где родился Сталин, чтобы понять, кем сегодня для свободолюбивых грузин – особенно для молодых, в общем их ровесников – является этот варвар. И кроме того, они собирались дегустировать местное вино, пировать с грузинами, послушать бесконечно длинные и поэтичные тосты, танцевать до рассвета и без зазрения совести толстеть от чурчхелы, о вкусе которой ходят легенды.
А подбили их на это путешествие один известный журналист и его жена, настолько влюбленные в Грузию, что устроили в этой стране свое официальное бракосочетание и сыграли там свадьбу. Они не столько завлекали описаниями красот, сколько пытались объяснить непохожесть, оригинальность, особый менталитет жителей, ну и, конечно, кое-что о потрясающей истории этой страны.
С тех пор, как они решили поехать, Надя просто заболела Грузией. Она покупала исключительно грузинское вино, искала в интернете рецепты грузинских блюд, изучала на Ютубе грузинский и изводила Якуба песнями Кэти Мелуа, которая там родилась и только во время войны в девяностые эмигрировала с родителями в Белфаст. А ее песни про девять миллионов велосипедов в Пекине и про любовь до гроба он и без этих напоминаний знал наизусть.
Наверное, Грузия на самом деле какая-то удивительная страна, отдающаяся эхом в мироздании, если даже книга о ней Наде служила как повод для того, чтобы рассказать свою историю.
Когда в 1940 году после нескольких месяцев ссылки под Красноярск от тифа умерли родители бабушки Сесилии, осиротевшую девочку приютила грузинская семья, тоже ссыльные. Сесилии было тогда тринадцать лет, Мариам, дочери ссыльных грузин, было чуть больше. Они стали лучшими подругами. Зимой спали на лежанке за печкой, прижавшись друг к другу, летом уходили из школы, чтобы в самую жару искупаться в Енисее, а осенью вместе собирали картошку с делянки перед сараем, который был им вместо дома. В воспоминаниях бабушки Сесилии Сибирь совсем не напоминала замороженный ад, с которым она ассоциировалась у большинства поляков. Когда в 1947 году, уже став совершеннолетней, Сесилия получила репатриационное направление и решила вернуться в Польшу, она больше всего скучала по Мариам. Прошло более десяти лет, прежде чем им удалось снова установить контакт. Мариам тогда жила в Батуми, у Черного моря. Это из ее писем бабушка Сесилия знала, что происходило в Грузии, и рассказывала об этом Наде. Под конец жизни из-за глаукомы она начала терять зрение, и тогда внучка читала ей вслух письма от подруги. Поэтому Надя очень много знала о Грузии. Якуб никогда не спрашивал, как так получилось,