хороший знакомый Рувр.
В это время лакей в белых перчатках впустил без доклада через двери большой залы очень изящного господина лет тридцати пяти, белокурого, с красивым, но помятым лицом. Он подошел, улыбаясь.
– Я услышал мое имя. Что тут говорили обо мне?
Он поцеловал протянутые ему руки. Учелли воскликнула:
– A! Синьор Лучча! Вот интересно, мы только что говорили о вас, а вы тут как тут явились, точно привидение.
Этьеннет простилась и ушла. Когда Мод проводила подругу и вернулась к гостям, все устроились около камина.
Камин был из белого мрамора новогреческого стиля; единственным украшением на нем была статуэтка Танагра, изображавшая весталку с курильницей в руках, и две высокие вазы с орхидеями. В очаге медленным огнем горело полено, почти совсем уже обуглившееся.
Вскоре дверь снова открылась, и вошла новая посетительница, пожилая дама с двумя молодыми девушками, одинаково одетыми, довольно красивыми, но анемичными. Их звали Мартой и Мадлен. Мадлен была живее, веселее, Марта была молчалива, немного рассеянна, глаза ее блуждали, румянец быстро появлялся. Вместе с тем, сестры были похожи между собою. Мод представила им:
– Мистер Люк Летранж, директор кабинета министра внутренних дел; мадам де Реверсье, мадемуазель де Реверсье… Впрочем, вы, кажется, знакомы?
– Разве в Париже существует хотя бы одна девица, которую бы не знал господин Летранж? – сказала, смеясь мадам Учелли.
– Нет, – ответил тот вполголоса. – Я знаком только с некоторыми специалистками.
– Как здоровье вашей милой маман? – спросила, усаживаясь, мадам Реверсье.
– Она не совсем здорова… Раньше пяти часов, вероятно, не выйдет.
– А Жакелин?
– Она на своих литературных курсах. Но теперь уже половина пятого, она сейчас придет. Вы ее увидите.
Мадам Учелли, разговаривая с Летранжом, перебила:
– Что это за курсы, Мод? Это на улице Сен-Оноре, где молодой человек тридцати лет преподает девушкам нравственность?
– И мужчинам также, – поправила Мод, – эти курсы для обоего пола.
– Вместе с мужчинами?
– Вместе. Это курс смешанный.
– Вот это интересно! – сказал Летранж, – надо мне тоже взять там несколько уроков нравственности.
– Вас не примут туда, вы пользуетесь слишком дурной репутацией в семейных домах, компрометируете девиц.
– Да нет же, напротив, это они меня компрометируют.
Мод переменила разговор:
– Кто едет завтра на «Валькирии»?
– У меня есть местечко, – сказал Летранж.
Мадам Реверсье объявила:
– Нам предложили места, но мне кажется, что моим дочерям неприлично слушать «Валькирии».
Все заспорили, мадам де Реверсье находила второй акт крайне неприличным, мадам Учелли громко протестовала именем искусства. Мадлен и Марта также приняли участие в споре, высказав каждая свое мнение.
– Но – возразил Летранж, обратившись к Мадлен, – как видно, вы прекрасно знаете