в отношении вашего предприятия, – парировала миссис Боутон.
И начала вводить нас в курс дела:
– В поместье Арнелов существует классическая градация прислуги. Так, вы, миссис Макстон и вы, Бетси, будете относиться к прислуге второго этажа. Мистеру Оннеру его мы определим на должность помощника повара – подниматься выше первого этажа запрещено, то же самое относится к мистеру Илнеру и мистеру Уоллану. Миссис Макстон, ввиду уважения к вашему возрасту, вы поселитесь в моей комнате, Бетси – под лестницей в комнатах горничных, мужская прислуга в основной массе обретается в спальнях для слуг, находящихся во флигеле, там же семейные пары, но… среди вас таковых нет.
– Как знать, как знать, – бросив насмешливый взгляд на миссис Макстон, протянул профессор Наруа.
И тем самым обратил пристальное внимание присутствующих на себя.
– Ах да, мистер Нарелл, боюсь, гарантировать ваше трудоустройство ни я, ни экономка миссис МакАверт не можем, – произнесла миссис Боутон. – Вам придется доказывать ваши способности императорским магам и пройти проверку личной императорской гвардии, а это, к моему прискорбию, оборотни.
– Императорскую гвардию я беру на себя, – сочла нужным сообщить я.
– С магами разберусь, – уверенно заявил мистер Нарелл.
Миссис Боутон кивнула, поправила сползшие очки, чепец, перевела дух и перешла к самому главному:
– Мисс Ваерти, работа секретаря старой леди Арнел является крайне нервной, напряженной, требующей определенного такта и… – Небольшая пауза, после которой нянюшка нехотя сообщила: – Леди нередко пользуется запрещенными заклинаниями подчинения.
Как интересно.
– Насколько «нередко»? – уточнила я.
– Постоянно, – ничуть не обрадовала меня миссис Боутон.
Помолчала и добавила:
– Мы постараемся помочь вам всеми силами, но… как вы понимаете, вам придется непросто.
Я на это ничего не смогла сказать, зато мгновенно нашлась с выражениями миссис Макстон:
– Радует, что прислуга в поместье Арнелов на нашей стороне.
В глазах миссис Боутон вдруг отразилась такая мука, что мы все замерли, сдерживая порыв принести соболезнования, и поняли, что сдержались не напрасно, когда старая няня тихо произнесла:
– Мы не хотим хоронить наших детей, миссис Макстон.
И каждый звук в этой фразе был наполнен болью. Болью, которая становилась лишь страшнее от осознания, что часто няни испытывали большую любовь к своим воспитанникам, нежели родные матери, которые, как было принято в высшем обществе, едва ли уделяли потомству более часа в день, а зачастую и менее этого одного часа.
Я невольно опустила взгляд, не желая видеть эту боль. От этого не станет легче ни мне, ни им, да никому, если быть откровенной. Эмоции следовало отбросить как ненужный хлам, уверенно и безжалостно.
И, судорожно вздохнув, я спросила:
– Сколько… погибло?
– Девять замечательных юных леди, – эхом отозвалась миссис Боутон.
Недоуменно