2017. с. 35; Щавелев, 2017, с. 47). А термин «русь» (именно с маленькой буквы) изначально возник на исторической арене и вовсе как описание скандинавских корабельных дружин, а не какой-либо славянской народности (см. Толочко, 2015; Данилевский, 1998, с. 59; Манко, с. 317).
Мы активно употребляем термины "племя", "княжество", "государство", "Киевская Русь" для описания истории Древней Руси, но все эти термины – весьма "свежего" происхождения или же "свежего" наполнения (см. Горский, 2018, с. 6–12). Слово "племя" в летописях исходно употреблялось в значении "потомки", а не обозначало народные или территориальные общности, как это принято сейчас; термины "княжество" и "государство" реально возникают лишь в XIV и XV вв. соответственно. Ну а сочетание "Киевская Русь" и вовсе впервые рождается в умах историков XIX века.
Мы описываем прошлое современными нам терминами, и тем самым непременно трансформируем финальную картину: как если бы жёлтыми мелками рисовали зебру. Как говорил легендарный историк, "каждая эпоха создаёт своё собственное представление об историческом прошлом. У неё свой Рим и свои Афины, своё Средневековье и свой Ренессанс" (цит. по Гуревич, 1991, с. 31). "Вспоминая прошлое сегодня, мы реконструируем его в соответствии с нашими нынешними представлениями о том, что важно, а что неважно" (Бергер, 1996, с. 58). Глядя на то, как всё обстоит сейчас, мы с детской наивностью полагаем, что "так было всегда".
В том и дело, что нет. Многое из того, что мы сейчас воспринимаем как незыблемое и вечное, на деле возникло совсем недавно. Именно все эти нюансы и привели Бенедикта Андерсона (2016, с. 38) к вопросу "Как и почему новорожденные нации вообразили себя древними?" На деле же известная нам нынче концепция нации возникает лишь в Новое время (Коротеева, 1993; Хачатурян, 2015) или, точнее, на рубеже XVIII–XIX веков (Хобсбаум, 1998) и оказывается, по выражению Андерсона, "культурным артефактом", чем-то, что мы себе вообразили (с. 34).
Наши представления о прошлом определяются настоящим. Представим на миг, что мы – это ребёнок двух-трёх лет отроду. Разве есть у него какие-то основания, глядя на мир вокруг, думать, что раньше было иначе? Может ли он даже на секунду усомниться в этом? Конечно, нет. В его представлении всё и всегда было именно так.
Наши представления о прошлом так часто оказываются исковерканы настоящим, что назвать все примеры будет невозможно. Эрик Хобсбаум в книге с говорящим названием "Изобретение традиции" (Hobsbawm, Ranger, 1983) утверждал, что многие явления, которые мы считаем традиционными, на деле не уходят "корнями в прошлое", а возникли совсем недавно. Но стоит всего одному поколению вырасти в новых условиях, так оно автоматически склонно полагать, что "так было всегда", и это уже значительно определяет взгляды этого поколения на его собственное прошлое. Прошлое видится в свете настоящего – всегда и только так.
К примеру, образ материнства, сейчас воспринимаемый как нечто священное, как величайший долг каждой женщины, в действительности возник совершенно недавно – в 1930-е годы под влиянием идеологического прессинга